Королевство грез - Джудит Макнот Страница 4

Наконец он обернулся к ней, широко раскинув руки. Дженнибросилась в его объятия, страстно прильнула к нему, взволнованно бормоча:

— Батюшка! Я так соскучилась! Не видела вас почти два года!Вы здоровы? Хорошо выглядите… Почти не изменились за все это время!

Мягко разомкнув руки, обвивавшие его шею, лорд Меррик слегкаотстранил от себя дочь, осматривая растрепанные волосы, розовые щеки, сильноизмятый плащ.

Дженни внутренне сжалась под долгим испытующим взглядом,молясь, чтобы отец одобрил увиденное, и надеясь, что при посещении аббатствааббатиса дала ему благоприятный отзыв.

Два года назад Дженни из-за ее поведения отослали ваббатство; год назад туда же отправили Бренну в целях безопасности, пока лэрдбыл на войне. Попав под жесткое руководство аббатисы, Дженни пришлось признатьпревосходство монахини и попытаться исправить свои недостатки. Но покуда отецразглядывал ее от макушки до пят, она все гадала, что же он видит — юную леди,какой она стала теперь, или непослушную девчонку, какой была два года назад. Новот он вновь посмотрел ей в лицо, и в его голубых глазах промелькнула улыбка.

— Ты стала женщиной, Дженнифер.

Дженни немедля воспрянула духом; подобное замечание из устнемногословного отца означало высокую похвалу.

— Я и в другом изменилась, батюшка, — заявила она, сияя отудовольствия. — Я очень переменилась.

— Да не так уж и очень, моя девочка. — Подняв лохматые седыеброви, он многозначительно посмотрел на короткую накидку и плат, которые она,позабыв, держала кончиками пальцев.

— О! — воскликнула Дженни, смеясь и торопясь объяснить. — Яиграла в прятки… э-э-э… с детишками, а головной убор не помещался подкапюшоном. Вы видели аббатису? Что рассказала вам матушка Амброз?

В его хмурых глазах блеснули смешинки. — Она рассказала мне,— сухо ответил он, — что у тебя вошло в привычку сиживать вон на том холме,глазеть вдаль и грезить, что хорошо мне знакомо, милочка. Она» рассказала мне,что ты склонна клевать носом посреди мессы, если священнику заблагорассудитсяпроповедовать дольше, чем тебе кажется нужным, что мне также вполне знакомо.

Сердце Дженни сжалось из-за предательства аббатисы, которойона так восхищалась. В некотором смысле мать Амброз сама была лэрдом огромногособственного поместья, распоряжалась доходами с земледельческих искотоводческих ферм, принадлежащих процветающему аббатству,председательствовала за столом, когда случались визитеры, и справлялась вовсеми другими делами, касавшимися как мирян, трудившихся в аббатстве, так имонахинь, живущих в затворничестве за его высоченными стенами.

Следующие слова отца рассеяли разочарование.

— Мать Амброз поведала мне также, — признался он с грубоватоюгордостью, — что у тебя на плечах голова, достойная самой аббатисы. Оназаявила, что ты настоящая Меррик до кончиков ногтей, с отвагой, которой хватилобы, чтобы стать лэрдом клана. Но ты им не станешь, — предупредил он, разбиваясамую тщетную мечту Дженни.

Дженни с трудом удержала на устах улыбку, стараясь нечувствовать боли, которую ей причиняло лишение этого права — права, обещанногоей, покуда отец не женился на вдовевшей матери Бренны и не получил по условиямсделки трех пасынков.

Старшему из братьев, Александру, суждено занять положение,по праву принадлежащее Дженни. Само по себе это было б не так трудно перенести,если бы Александр оказался добрым или хотя бы честным, но он вероломныйинтриган и лжец; Дженни знала это, а отец с кланом не знали. Через год послепереезда в замок Меррик он принялся распускать о ней небылицы, стольклеветнические и грязные, но столь искусно сплетенные, что несколько лет спустявосстановил против нее весь клан. Ее не любили сородичи, и это причиняло невыносимыестрадания, Даже сейчас, когда родичи глядели мимо, словно показывая, что онадля них не существует, Дженни приходилось сдерживаться, чтоб не молить опрощении за то, чего она никогда не делала.

Уильям, средний брат, походил на Бренну, нежную и робкую, аМалькольм, самый младший, был таким же злобным и подлым, как Александр.

— А еще аббатиса сказала, — продолжал отец, — что ты вежливаи мила, но у тебя есть и характер…

— Она так сказала? — переспросила Дженни, отвлекаясь отмрачных мыслей о сводных братьях. — Правда?

— Правда.

В обычных обстоятельствах Дженни обязательно возликовала быот подобного ответа, но. глядя в лицо отца, заметила, что оно стало такиммрачным и напряженным, каким она никогда его прежде не видела. Даже голосзвучал глухо, когда он проговорил:

— Хорошо, что ты свернула с опасной дорожки и стала такою,какая ты есть, Дженнифер.

Он помолчал, точно не имел ни сил, ни желания продолжать, иДженни мягко подтолкнула его:

— Почему, батюшка?

— Потому, — проговорил он, сделав долгий глубокий вдох, —что будущее клана зависит от твоего ответа на мой следующий вопрос.

Слива его отдались о се душе трубным гласом, будто ихпрокричали горны; голова Дженни пошла кругом от волнения и радости. От счастьяона с трудом верила своим ушам. Все было так, словно она сидела высоко нахолме, возвышающемся над аббатством, погрузившись в свои излюбленные грезы, вкоторых отец неизменно подходил к ней и говорил: «Дженнифер, будущее кланазависит от тебя. Не от твоих сводных братьев. От тебя». Перед ней открываласьвозможность, о которой она мечтала, — возможность продемонстрировать членамклана свою храбрость и снова завоевать их любовь. В тех дневных грезах еевсегда призывали к свершению невероятно отважного подвига, некоего смелого иопасного деяния, скажем, перелезть через стену замка Черного Волка и захватитьего в одиночку. И какой бы невероятной ни оказывалась эта задача, она никогдане сомневалась и не колебалась, принимая вызов.

Дженни испытующе глядела на отца.

— Чего вы от меня хотите? — с готовностью спросила она. —Скажите, и я сделаю! Сделаю все…

— Ты согласна выйти замуж за Эдрика Макферсона?

— Что-о-о? — выдохнула перепуганная героиня дневных грез.Эдрик Макферсон был старше отца — иссохший, устрашающего вида человечек,который с тех пор, как она превратилась из девочки в девушку, поглядывал на неетак, что у Дженни мурашки бежали по коже.

— Согласна или нет?

Тонкие золотисто-каштановые брови Дженни сошлись напереносице.

— Зачем? — спросила никогда не сомневающаяся и неколеблющаяся героиня.

Лицо отца омрачило странное, затравленное выражение.