Влюбленная герцогиня - Элоиза Джеймс Страница 4

— Я не могу. У меня срочные дела в Греции.

— Но вам непременно… — попытался вставить Раунтон.

— Нет! — И солиситор понял, что решение окончательное. — Я становлюсь безумным, если надолго покидаю свою мастерскую. Вам нужен тут сумасшедший герцог, бродящий по сельской местности? Почему бы вам не подумать над тем, как сделать все за несколько дней? — Герцог встал, что означало конец беседы. — Я подпишу бумаги, а об остальном вы можете позаботиться сами.

Раунтон медленно поднялся, успев представить, сколько его ждет юридических препятствий.

— Тогда мне придется часто беспокоить вас до вашего отъезда, милорд. Герцог кивнул.

— Думаю, я останусь в этой гостинице еще на пару дней, — сказал он. — Я слышал, тут есть отличные места для рыбалки. Почему бы вам не навести справки и, не вернуться сюда завтра?

— Я сделаю все от меня зависящее, — ответил Раунтон.

Да, молодой герцог действительно похож на своего отца: оба хотели невозможного, и обоим это требовалось еще вчера.

— В таком случае я заранее благодарю вас и жду к обеду. — Герцог поклонился.

Вернувшись в свою лондонскую контору, расположенную в здании Четырех юридических корпораций, Раунтон долго размышлял над создавшимся положением. Ясно как день, что герцог собирается аннулировать свой брак и уехать обратно в Грецию, или где он там еще проводил время последние двенадцать лет. А ведь речь шла о судьбе герцогства Гертон, которому служили его отец и дед.

И будь он, Эдмунд Раунтон, проклят, если допустит, чтобы старинное, уважаемое герцогство попало в чужие руки по прихоти высокомерного молодого ничтожества, интересующегося только обтесыванием кусков мрамора и не понимающего значения собственного титула.

— Я не позволю тебе это сделать, мой мальчик, — бормотал адвокат, ходя вокруг письменного стола.

Конечно, он мог понять, отчего герцог уехал за границу. Даже спустя двенадцать лет Раунтон помнил искаженное яростью лицо юноши, когда он бормотал клятвы, женясь на девочке, которая до того утра была, как он думал, его кузиной. Ничего удивительного, что новобрачный после церемонии сбежал и никогда больше не показывался в Англии. Даже на похоронах собственного отца.

— Упокой его душу, Господи, — невольно сказал Раунтон и прибавил: — Старый ублюдок.

Кроме того, граф Сплейд, единственный наследник герцога, хотя и представлял консерваторов в Оксфордшире, давно не пользовался своим титулом. Но это не имело значения, потому что Сплейд ничуть не лучше своего кузена. Слишком увлечен политикой. Он до сих пор не женат и не собирается, хотя старше Гертона ему сейчас уже тридцать шесть лет. Сплейд так и умрет в своей палате общин, Гертон считается женатым, но холостяком развратничает в Европе. А герцогство тем временем погибнет. Обреченное. Вымирающее.

Адвокат горестно вздохнул. Ему не удалось произвести наследника мужского пола, так что его старая уважаемая фирма «Раунтон и Раунтон» тоже попадет в чужие руки, когда он удалится от дел. Желудок опять скрутило болью; Пусть Гертон поступает, как хочет. Пусть отбрасывает свою родословную. Пошло все к черту!

Раунтон раскрыл газету, аккуратно лежавшую на письменном столе. Чтобы уменьшить боль при очередном приступе расстройства пищеварения, доктор рекомендовал адвокату в это время какое-нибудь спокойное занятие вроде чтения. Несколько секунд Раунтон безразлично просматривал светскую хронику, механически читая новости о легкомысленных поступках легкомысленных особ, пока ему вдруг не бросился в глаза следующий пассаж:

«Мы весьма обескуражены последней тенденцией в высшем обществе. Красивая молодая герцогиня Г., которая, без сомнения, не может пожаловаться на скуку и отсутствие развлечений в столице, ибо получает множество приглашений на любое из них, предпочла загородный дом леди Троубридж, где появилась вместе со своим домашним учителем истории. По слухам, этот учитель — красивый молодой человек… Остается лишь надеяться, что герцог вернется из-за границы и сам развлечет свою жену».

Раунтон прищурился, забыв о боли в желудке и чувствуя новый прилив энергии. Нет, он не уйдет в отставку, пока не спасет родословную Гертона. Это будет его последний акт верности, последний и лучший подарок герцогам Гертонам от преданных Раунтонов.

Он по крайней мере делал все возможное, чтобы произвести маленьких солиситоров, которые бы унаследовали фирму. Им с Мэри Бог не дал мальчиков, так уж получилось. Но у герцога есть совершенно здоровая молодая жена, и он, черт возьми, мог бы попытаться сблизиться с ней перед своим возвращением на континент.

— Я заставлю тебя сделать это, — твердо произнес Раунтон.

В его голосе звучала уверенность человека, привыкшего спорить с законом — и ничтожными людьми, — отстаивая интересы своих клиентов.

— Более того, — решил адвокат, — ради созидания я пойду даже на хитрость.

Одному Богу известно, сколько раз старый герцог требовал от него умения обходить закон, и он научился этому. Ему будет нетрудно заставить нового герцога плясать под свою дудку.

«Улыбка королевы», Ридлсгейт

На следующий день из почтовой кареты, подъехавшей в шесть часов вечера к гостинице, вышли трое мужчин.

Кэм сразу узнал среди них своего наследника Стивена Фэрфакс-Лейси, графа Сплейда, и, вскочив со стула, бросился к нему.

— Стивен! Как же я рад тебя видеть. — Герцог обнял кузена. — После твоего приезда в Ниссос минуло уже восемь лет!

— Когда ты стал герцогом? — улыбнулся Стивен, высвобождаясь из его объятий — Ну и как мне тебя называть? Было бы приличнее «ваша светлость».

— К черту формальности! Я по-прежнему Кэм, а ты по-прежнему Стивен. Я давно отошел от всех этих английских церемоний, в которые так верил мой отец. В Греции люди ведут себя, как им хочется.

Раунтон вежливо кашлянул.

— Ваша светлость, надеюсь, вы не думаете, что я попросил графа Сплейда меня сопровождать. Просто возникла чрезвычайно важная тема для разговора.

Кэм улыбнулся Стивену.

— Большое спасибо.

— Могу я представить вам своего младшего партнера мистера Финкботла? — спросил Раунтон, указав на робкого с виду молодого человека лет двадцати. — Он будет выполнять роль нашего связного.

— Рад познакомиться, сэр. Почему бы нам всем не сесть? — предложил герцог. — Стульев тут достаточно, и у хозяина имеется превосходный коньяк.

Граф сел первым, вытянув ноги. При его почти двухметровом росте даже час езды в тесной карете был настоящей пыткой.

— Ты выглядишь постаревшим, Кэм, — вдруг сказал он.

— Возраст — это недостаток, присущий всем нам, — пожал плечами герцог. — К тому же последние двенадцать лет я вел отнюдь не безоблачную жизнь.