Агентство "Маленькая Леди" - Эстер Браун Страница 4

– Ничего, обратишься к папочке. На первых порах он поможет, как пить дать,– произнесла Кэролайн с гадкой ухмылочкой.– Для начала сунет пару тысяч, чтоб ты съездила на отдых в горы и привела в порядок нервы.

– Ничего он мне не сунет,– отпарировала я.

Врать я и теперь была не в силах. Отец вечно твердил нам с сестрами, что лет, эдак до пятидесяти, мы не заработаем собственным трудом ни гроша. Орал, что, если кому-нибудь взбредет в голову жениться на ком-то из нас по расчету, ждать придется, по меньшей мере, четверть века. И добавлял: «Загорится желанием залезть моей дочери в штаны – будет вынужден заплатить авансом!»

Очень мило, вы не находите? За тридцать лет работы в парламенте и не такому научишься.

Когда-то я думала: он просто хочет, чтобы однажды мы стали самостоятельными или, во всяком случае, вышли замуж по любви. Но чем старше становилась, тем сильнее убеждалась в том, что отцом движет единственное желание: платить за нас, дабы безраздельно нами повелевать. У него возникали проблемы с налогами. Деньги в нашем семействе были точно заколдованные. На покупку новых нарядов для мамы их всегда недоставало, а вот на пополнение винных запасов хватало всегда.

Так или иначе, в отличие от сестер, которых все устраивало, и несчастной рабыни-матери я в ранней юности дала себе клятву стать независимой от мужчин – в первую очередь от отца – и начала мало-помалу зарабатывать собственные деньги.

– У родителей я не беру ни пенни,– заявила я.

– Разве твои счета оплачивает не папа? – с нарочитым удивлением спросила Кэролайн.– Так я и поверила!

Изумленно расширила глаза и Габи. Ее бой-френд Аарон был математиком-гением и работал где-то в сфере игорного бизнеса в Сити; зарабатывал много, но тратить деньги не мог из-за нехватки времени, так что их распределяла по шикарным бутикам, салонам и курортам Габи. В этом заключался главный смысл ее существования.

– Да на что же ты живешь? Не на одну ведь зарплату? – воскликнула она.– Мне ее не хватает даже на самое необходимое!

Я перевела взгляд с отвисшей челюсти подруги на злобное круглое лицо Кэролайн и раскрасневшиеся физиономии агентов у дальней стены – все они уже звонили подружкам и делились новостями – и почувствовала унижение. Я не блондинистая папенькина дочка. У меня, черт возьми, волосы вообще не светлые.

– За все плачу сама,– сказала я.– С тех пор, как окончила колледж, деньги получаю не только тут, еще подрабатываю.

Брови Кэролайн противно подпрыгнули.

– Подрабатываешь?

О том, что я шью одежду, рассказывать Кэролайн у меня не было ни малейшего желания. Как, собственно, и любому другому сотруднику. Я живу как будто в пятидесятых – это с моим– то образованием и с жемчужными сережками в ушах. Однако ти-шотки и чудные детские кофточки я шью отменно. В основном для друзей, но все равно это приносит неплохую прибыль. Хобби спасало меня и от другого зла: отвлекало по вечерам от мыслей о пирожных.

Кэролайн объяснять такое бесполезно.

– Да, подрабатываю, – сказала я и больше не произнесла ни слова.

У меня начинала болеть голова, от напряжения застучало в висках.

– Как любопытно,– скучающим тоном проговорила Кэролайн.– Пошли ко мне в кабинет, разберемся с документами. Я на твоем месте устроила бы себе сейчас незабываемые каникулы, до конца недели не притрагиваясь к работе.

Чтобы считаться истинной леди, надо обладать целым рядом определенных качеств. Одно из них, на мой взгляд,– умение высоко поднять голову, когда земля уходит из-под ног.

Я так и поступила. В третий раз за восемнадцать месяцев.

Спасибо Богу за Нельсона Барбера, соседа по квартире, каких поискать.

Эта мысль всегда приходила мне в голову, когда я шла мимо ресторанных окон, представляла себе баснословную цену фаршированных оливок и думала об их бесплатных собратьях, ожидавших меня дома.

Мы с Нельсоном знакомы сотню лет. Его отец учился с моим в одной школе. Старший Барбер, в отличие от папы, настоящий джентльмен, буквально влюблен в историю Британского флота. Нельсон с братом Вульфи во многом пошли в родителя. У Нельсона три потрясающих качества: он отменно готовит, умеет рассмешить, когда на тебя наваливается жалость к самой себе, а еще под его напускной сварливостью скрывается добрейшее сердце и он ценит хорошие манеры. Ладно, получается четыре достоинства. Впрочем, и это далеко не все – в Нельсоне море положительного.

Легче даже перечислить три его недостатка: он нередко воображает себя бывшим членом Верховного суда, у него слишком густые темные волосы, которые забивают сливное отверстие в душе, а еще он обожает поднимать меня на смех, едва я совершу оплошность.

Но я прощаю ему все это, потому как у нас редкое взаимопонимание и он прекрасно знает, когда лучше смолчать, а когда предложить угощение.

Вот и нынче, едва я в расстроенных чувствах и с совершенно убитым видом переступила порог, Нельсон встретил меня словами:

– А я как раз испытываю новый рецепт шоколадно-апельсинового пирога. Не станешь возражать, если я скручу тебе руки и заставлю попробовать?

Я подумала: лучшего окончания для такого денька, как этот, нельзя и пожелать. Пирог поможет не хуже, чем безумный секс или, скажем, гора алых роз у парадной двери.

Впрочем, ни второго, ни третьего мне никто и не предлагает.

– Маленький-премаленький кусочек, – сказала я. Потом, увидев, насколько точно Нельсон выполняет мою просьбу, поправилась: – Ну, разумеется, не до такой степени…

Нельсон подал мне кусок пирога, вилочку и не стал спрашивать, почему мои волосы растрепаны, а тушь немного размазалась. Но я чувствовала: ему известно, что у меня серьезные неприятности, так как он даже не упомянул об арендной плате, которую я должна была внести полмесяца назад.

Я быстро схарчила первый кусок пирога (без преувеличения, восхитительного!), и Нельсон без слов отрезал мне второй – на сей раз огромный. Я собрала все свое мужество и с полным ртом шоколадно-апельсинового лакомства пробубнила:

– Меня сократили.

Стало полегче, но лишь самую малость.

– Почему? Когда? – деловито осведомился Нельсон.– Каков размер пособия?

– До пособия мне нет дела,– сказала я, плюхаясь на диван и расстегивая на юбке молнию.– Работа была далеко не пределом мечтаний, но мне там нравилось. К тому же, как представлю, что надо снова ходить на собеседования, ужас берет. Не умею я рекламировать себя. Работать могу, а сидеть и хвалиться – дескать, печатаю я со сногсшибательной скоростью – это для меня просто пытка.

Нельсон перелез через спинку дивана и уселся на другом его конце. Его лучшие джинсы были испачканы мукой, но я ничего не сказала.

– Хочешь, я выясню, имели ли они право тебя уволить?