Рискованный флирт - Лоретта Чейз Страница 4

К этому времени Себастьян освоил мир коммерции, направил свой ум и отвагу на преодоление ее премудростей. Каждый фартинг своего безбедного существования он заработал или выиграл сам. Не одно предприятие, находившееся на грани банкротства, он сумел превратить в доходное дело так что разобраться с жалкой отцовской неразберихой было для него детской забавой.

Он продал все, кроме имущества, не подлежавшего отчуждению, заплатил долги, реорганизовал отсталую финансовую систему, уволил секретаря, камердинера и семейного нотариуса, на их место поставил толковых людей и объяснил, чего ожидает от них. Потом в последний раз объехал вересковые пустоши, которые не видел с детства, и отбыл в Париж.

Париж, март 1828 года

– Нет, не может быть, – в ужасе прошептал сэр Бертрам Трент. Выпучив круглые блеклые глаза, он прижался лбом к стеклу и смотрел на рю де Прованс.

– Я уверен, что это так, сэр, – сказал его слуга Уитерс. Сэр Бертрам взъерошил каштановые кудри. Было два часа дня, но он только что вылез из халата.

– Женевьева, – глухо сказал он. – О Господи, это она!

– Вне всякого сомнения, это ваша бабушка леди Пембури, а с ней ваша сестра мисс Джессика. – Уитерс еле сдержал улыбку. Ему сейчас приходилось много от чего удерживаться, например, от желания скакать по комнате и кричать «аллилуйя».

Спасены, думал он. С мисс Джессикой дела быстро поправятся. Он пошел на огромный риск, написав ей, но это необходимо было сделать на благо всей семьи.

Сэр Бертрам связался с дурной компанией, по мнению Уитерса, самой дурной во всем христианском мире – с кучкой никчемных дегенератов под предводительством этого монстра, четвертого маркиза Дейна.

Но мисс Джессика быстро положит этому конец, убеждал себя старый слуга, торопливо повязывая хозяину галстук.

Сестре сэра Бертрама было двадцать семь лет; от бабушки ей досталась весьма соблазнительная внешность: иссиня-черные волосы, алебастрово-белое лицо и изящная фигурка. В случае леди Пембури все это оказалось не подвластно времени.

Что еще важнее, по мнению практичного Уитерса, мисс Джессика унаследовала ум своего отца, живость и мужество. Она скакала верхом, фехтовала и хорошо стреляла из пистолета. Что касается пистолета, она стреляла лучше всех в семье, а это кое о чем говорит. За два недолгих брака леди Пембури родила четверых сыновей от первого мужа, сэра Эдмунда Трента, и двоих от второго, виконта Пембури, так что дети росли в избыточном мужском окружении. И все же ни один из этих прекрасных парней не мог победить в стрельбе мисс Джессику. Она с двадцати шагов сбивала пробку с бутылки, Уитерс сам видел.

Он был не прочь посмотреть, как она собьет спесь с лорда Дейна. Это животное, мерзость, позор для страны, негодяй и бездельник, совести у него не больше, чем у навозного жука. Он завлек сэра Бертрама – к прискорбию, не самого умного из джентльменов – в свой нечестивый кружок, и теперь хозяин катится по наклонной плоскости. Еще несколько месяцев дружбы с лордом Дейном – и сэр Бертрам станет банкротом, если раньше его не доконают их нескончаемые оргии.

Но теперь не будет никаких нескольких месяцев, понял счастливый Уитерс, подталкивая упирающегося хозяина к двери. Мисс Джессика все расставит по местам. Ей всегда это удавалось.

Берти ухитрился изобразить восторг от встречи с сестрой и бабушкой. Последняя немедленно удалилась в свою комнату отдохнуть от поездки, а он затащил Джессику в комнату, служившую гостиной в его тесных – и чересчур дорогих, как раздраженно отметила Джессика – апартаментах.

– Черт возьми, в чем дело, Джесс? – осведомился он. Джессика сгребла с мягкого кресла возле камина кипу спортивных газет, бросила их в топку и со вздохом опустилась на подушки.

Путь из Кале был неблизкий. Учитывая состояние французских дорог, она не сомневалась, что у нее вся задница в синяках.

Ей очень хотелось наставить синяков братцу, но, к сожалению, он хоть и младше ее на два года, но на две головы выше и на пару пудов тяжелее. Давно миновало то время, когда его можно было воспитывать розгами.

– Подарок ко дню рождения, – доложила она.

Нездоровая бледность Берти на миг сменилась румянцем, по лицу расплылась знакомая дружелюбно-тупая ухмылка.

– Знаешь, Джесс, это ужасно мило с твоей… – Он нахмурился. – Но у меня день рождения в июле, не будете же вы здесь жить до…

– Я имела в виду день рождения Женевьевы.

Одной из многих причуд леди Пембури было требование, чтобы дети и внуки обращались к ней по имени.

– Я женщина, – говорила она тем, кто настаивал, что это неуважительно. – У меня есть имя. Мама, бабушка… – Она жеманно передергивала плечами. – Это так анонимно…

Берти забеспокоился:

– Когда?

– Ее день рождения, как ты обязан помнить, после завтра. – Джессика сбросила туфли, придвинула скамеечку и положила на нее ноги. – Я хотела, доставить ей удовольствие. Она сто лет не была в Париже, а дома дела складываются не слишком приятно. Тетки подумывают запереть ее в психиатрическую лечебницу. Меня это не удивляет – они никогда ее не понимали. Ты знаешь, что только за последний месяц она получила три предложения выйти замуж? По-моему, Номер Третий был соломинкой, переломившей спину верблюду, – лорд Фангьерс, сорок три года. Семья сказала, что это уже ни в какие ворота не лезет.

– И правда, это не очень достойно в ее возрасте.

– Женевьева пока не умерла, Берти. Не понимаю, почему она должна вести себя как древняя старуха. Хочет выйти за сосунка – ее дело. – Джессика пристально посмотрела на брата. – Конечно, это означает, что муж будет распоряжаться ее деньгами. Смею думать, только это всех и волнует.

Берти покраснел:

– Нечего так на меня смотреть.

– Да ну? Похоже, ты разволновался. Думал, она выведет тебя из всех твоих затруднений?

Он подергал галстук.

– У меня нет затруднений.

– О, значит, они есть у меня! Когда управляющий делами заплатит все твои долги, у меня до конца года останется ровно сорок семь фунтов, шесть шиллингов и три пенса. Это значит, я опять должна буду жить с тетками и дядьями или идти работать. Я десять лет была бесплатной нянькой при их детках и не желаю повторения. Выходит, остается пойти работать.

Берти вытаращил бесцветные глаза:

– Работать? Ты имеешь в виду за жалованье?

Она кивнула:

– Не вижу приемлемой альтернативы.

– Ты свихнулась, Джесс? Подцепи какого-нибудь типа с набитыми карманами. Если бы не была такой разборчивой…

– Но я такая. К счастью, я могу сама себя содержать.

Они с Берти рано осиротели и оказались на попечении теток и дядьев, которые едва справлялись с собственными выводками. Семья могла бы жить благополучно, если бы детей не было так много. Но Женевьева была плодовита, особенно по части мужского потомства, а ее отпрыски унаследовали этот дар.