И придет рассвет - Кристина Скай Страница 4

– Не могла. Все случилось так… так быстро. И когда человек, о котором я тебе рассказала, не вернулся, у меня не было сил говорить об этом. Ни с кем.

. – Золотко мое. – Герцогиня нежно погладила внучку по волосам. – Понимаю, как тебе трудно. Но надо посмотреть правде в лицо. Этого человека больше нет. А у тебя впереди вся жизнь, каким бы невероятным тебе это сейчас ни казалось. Надо найти другие радости и новые цели, ради которых стоит жить. Ты слышишь меня? – Старая женщина постаралась, чтобы ее голос прозвучал сурово. – Ты в долгу перед собой и перед теми, кто тебя любит. И перед тем мужчиной, который ждет, чтобы ты украла его сердце и перевернула всю его жизнь в тот момент, когда он увидит, как ты входишь в бальный зал.

– Нет, второго раза не будет, – печально отозвалась Индия. – Больше никогда не будет.

Она знала, что уже не испытает той безумной, всепоглощающей страсти, она осталась в прошлом. Но бабушка права: у нее есть обязанности перед семьей и перед собой.

Она поедет в Лондон. Она будет носить роскошные платья, которые выберет для нее бабушка, и поедет на все те балы и рауты, которые та устроит в ее честь. Если приличный молодой человек из хорошей семьи сделает ей предложение, она примет его и выйдет замуж, хотя никогда не отдаст ему свое сердце.

Потому что Индия Деламер знала, что у нее больше нет сердца. Она отдала его Девлину Карлайлу.

Снаружи вдруг раздался вой испуганного зверя.

– Это Луна! – воскликнула Индия, сбросила шелковое платье и осталась в старых бриджах Айана.

– Индия Деламер, я же сказала тебе, чтобы ты больше не надевала старых вещей своего брата!

– Извини, бабушка, мне надо идти. – Она схватила старую рубашку Айана и, натягивая ее через голову, бросила на ходу: – Если эти отвратительные люди пришли, чтобы застрелить Луну, клянусь, я всажу им в мягкое место порцию дроби.

Герцогиня Крэнфорд лишь покачала головой, глядя, как ее внучка выскочила за дверь. Потом ее губы изогнулись в хитрой улыбке. Седовласая герцогиня вспомнила об одной своей отчаянной проделке полувековой давности.

Комната была освещена лишь пламенем камина. Перед ним, опершись на каминную полку, стоял высокий сероглазый мужчина с темными волосами. Морщинки возле полных губ свидетельствовали о том, что когда-то он часто смеялся.

Сейчас эти губы были плотно сжаты и не было радости на его загорелом лице.

Была осенняя ночь 1816 года.

«Я вернулся домой», – думал он, глядя на старинные гравюры, полки с книгами и замысловатые модели кораблей, которые он когда-то с таким терпением смастерил сам.

Когда это было? Наверно, десять жизней назад.

Он засмеялся, но его смех в пустой комнате прозвучал глухо и печально. Он уже сомневался, сможет ли на самом деле снова почувствовать себя дома.

– Все как-то не так. Даже совсем не так.

Наряженный в сиреневый шелк и коричневый бархат седьмой виконт Монктон оглядывал разодетую толпу, наполнившую зал в городском доме герцогини Крэнфорд.

– Торн должен был быть здесь. Он всегда был как заговоренный, его ничто не брало. И что он вообще делал на этом чертовом поле под Ватерлоо?! – Виконт вздохнул и сунул лорнет в карман жилета. – Не на ком взгляду остановиться. Одни и те же лица. Те же скучные истории. Ни одного приличного скандала за весь сезон. – Вдруг виконт нахмурился. – Боже, неужели это Веллингтон – вон там – флиртуете графиней Марчмонт? Что-то замышляет, помяните мое слово. Еще и двух недель не прошло с того дня, как опустили в могилу ее мужа, а она уже ищет себе партнеров по постели.

Его друг, граф Пендлворт, покачал головой:

– Она искала еще до того, как он умер. Но проблема в том, Монк, что ты страшно избалован. Ты всегда готов видеть в людях хорошее, потому что меришь их по своей мерке.

– Если я и избалован, в этом виноват Торн. Он всегда умел все делать хорошо, Пени, – лицо Монктона стало еще более меланхоличным. – Все неправильно, – повторил он. – Кто еще был бы способен домчаться до Брайтона в своей двуколке, а потом вернуться именно к тому моменту, когда должна была состояться его дуэль чести из-за скандала с женой Рептона? В городе скука смертная, говорю я вам. Мне не хватает Торна.

Лорд Пендлворт сощурил близорукие глаза.

– Прошу вас, мой дорогой Монк, не показывайте свою раздражительность. Насколько я понял во время моего краткого пребывания в Бельгии, леди Деламер испытывает нежные чувства к Торну, и не стоит умножать ее печаль воспоминаниями. Знаете, ведь она совсем недавно вернулась в Лондон. Я вчера видел ее на Бонд-стрит, и она показалась мне ужасно бледной.

Монктон снова достал лорнет.

– Я не собираюсь избегать этой темы, Пени. Торн был моим лучшим другом. Кроме того, если леди настолько непостоянна, что уже забыла его, я вообще не хочу больше иметь с ней дело.

– Монк, не будьте идиотом. Прошло уже больше года. Даже наследница состояния Деламеров должна, в конце концов, подумать о своем будущем. Ей надо выйти замуж, притом сделать блестящую партию. Герцог Девонхем – любящий и заботливый отец, но даже его терпению есть предел. До меня дошли слухи, что ее бабушка уже перебирает подходящих женихов, но Индия отказывается даже смотреть на них. Кроме разве что Лонгборо.

– Лонгборо? – фыркнул Монктон. Он посмотрел на малоприметную фигуру, маячившую среди скромной толпы вдов. – Никогда не поверю. У парня нет чувства цвета, а уж галстук он и вовсе не умеет завязывать. Не понимаю, как такая девушка, как Индия, может даже думать о том, чтобы выйти замуж за такого человека, как Лонгборо.

– Думаю, когда леди принимает предложение руки и сердца, она обращает внимание на что-то другое, нежели на умение завязывать галстук.

– Снова умничаете, мой дорогой Пени. Мне это не нравится. Когда вы умничаете и говорите в таком неестественно холодном тоне, я не могу уследить за вашими мыслями. Как бы мне хотелось, чтобы Торн был здесь. Он всегда знал, как надо обращаться с вами. – Виконт тяжело вздохнул. – И мне все равно, что вы говорите. Торна нет. Моего лучшего друга. Он никогда не давал мне понять, что у меня что-то не так с мозгами, всегда одалживал гинею, не читая при этом нотаций, и научил меня, как завязывать галстук математическим узлом. – Из трех достоинств Торна последнее прозвучало в устах Монктона как самая высокая похвала. – За тебя, Девлин Карлайл, где бы ты ни был. Знай, черт возьми, что здесь по тебе скучают.

А на улице, позади скопления карет, из которых выходили нарядные женщины в бриллиантах и мужчины в расшитых камзолах, позади толпы уличных мальчишек-оборвышей, глазеющих на все это великолепие, стоял человек и наблюдал за ярко освещенным домом герцогини Крэнфорд.

Он был высок ростом и одет в тяжелый редингот с капюшоном. Его светлые глаза блестели в лунном свете.

Вокруг него бурлила толпа. Замызганные дети просили подаяние. Но человек словно ничего не замечал. Его взгляд был прикован к окнам особняка на другой стороне улицы.