По волнам любви - Энн Хэмпсон Страница 4

— А ты разве не можешь выйти замуж?

Элейн покачала головой, но, отвечая Джинкс, смеялась. При этом она бросила взгляд на тетю:

— Опять все сначала! Мне придется найти себе мужа хотя бы для того, чтобы угодить вам обеим.

— У Даррила Соумса теперь есть замечательный папочка. — Джинкс зачесала назад волосы, падающие на глаза. На лице осталось огромное черное пятно. — Раньше папы не было, но мамочка Даррила вышла замуж. Я один раз пришла к ним в гости, а его папочка улыбнулся и посадил Даррила к себе на колено. Вот если бы у меня был папочка и если бы он посадил меня к себе на колено!

— На колено? — Элейн хитро взглянула на проказницу. — Он перекинул бы тебя через колено и поступал бы так каждый день.

Джинкс хихикнула:

— Нет. Я бы вела себя хорошо. С папочками всегда ведут себя хорошо, верно?

Она обернулась за подтверждением к тете Сью. Но та молчала, не сводя светлых глаз с черного пятна на лбу и на щеке девочки. Тетя Сью резко вдохнула, а потом медленно выдохнула, скрывая раздражение.

— Верно, — добавила Джинкс, не обращая внимания на поведение тети. — С папочками надо вести себя хорошо, потому что они мужчины. Когда мамочка Даррила велит ему прекратить, он не слушается. А вот когда ему велит прекратить папочка, Даррил всегда так и делает…

— Ради всего святого, иди и вымой лицо и руки, — перебила тетя Сью. — А то мама позволит тебе болтать до второго пришествия! Сейчас же иди в ванную. И дай передохнуть своему языку!

Маленькая девочка внезапно расстроилась и прижала руку к животу.

— О-о… я хочу есть. Нам в школе давали на обед карий рис, и я не могла его есть.

— Карий? — засмеялась Элейн, качая головой. — Ты хочешь сказать «карри и рис». Странно, что этим кормят детей, — добавила она, взглянув на тетю.

— Мне показалось, миссис Грей назвала его «карий». Миссис Грей пришла работать к нам в столовую. Она милая. Улыбается, когда дает обед. Я вам рассказывала, что ее собаку сбила машина? Не насмерть…

— Нет, ты не рассказывала нам о собаке, и мы не хотим слушать! — Тетя Сью начинала сердиться не на шутку.

Элейн встала и слегка подтолкнула Джинкс к двери.

— Карий рис был весь полит желтым соусом. Ужас. Что к чаю?

— Яйца-пашот на тосте.

— Здорово! Можно, я съем два яйца и один тост?

— Нет, — ответила Элейн. — Ты можешь съесть одно яйцо и два тоста.

— Хорошо. — Джинкс повернулась в дверях и погрозила Элейн указательным пальцем. — Но я хочу, чтобы второй тост был с вареньем.

— Ну и ну, — выдохнула тетя Сью, когда за девочкой закрылась дверь. — Слава богу, у нас есть несколько минут, чтобы передохнуть! — Она больше не сердилась, но и не повеселела. С серьезным видом тетя Сью произнесла: — Мы действительно должны ее обуздать, Элейн. Она ведет себя все хуже и хуже. Ей нужен отец. У меня не осталось сомнений. Если она такая в пять лет, то что будет в десять?

— Иногда мне страшно об этом подумать, — призналась Элейн. — Я не могу ее отшлепать, а слова на нее почти не действуют. Но может быть, она и так исправится? — Элейн с надеждой посмотрела на тетю и увидела, как та качает головой.

— Нет, Элейн, просто так она не исправится. Тебе придется быть с ней потверже. Только представь себе — показала язык той женщине. Интересно, кто она?

— Очень похоже на миссис Аркрайт. Если это действительно она, то о том, что случилось, узнают все соседи, а миссис Аркрайт придумает кучу подробностей.

— Нам-то что? — Тетя Сью продолжала, не обращая внимания на отсутствие логики в собственных словах: — Эта женщина не имела права бранить ребенка, не разобравшись, в чем дело. Если мальчик выдернул ленточки из волос Джинкс и привязал их к решетке, тогда Джинкс правильно сделала, что дернула его за волосы. Несносный постреленок! А сколько стоят эти ленточки!

— Ты заметила, что она опять ушибла колено? — Элейн все еще держала в руках пасхальную открытку. Она машинально протянула ее тете. — Должно быть, сегодня снова упала.

— Я уже перестала замечать, — раздраженно вздохнула тетя Сью и взглянула на открытку. — На ней всегда не меньше дюжины царапин, все на разных стадиях заживления. Но я заметила, что она разорвала платье и что у нее на трусах грязь. Снова каталась с горки и приземлилась в грязную канаву. — Тетя Сью вернула открытку племяннице. Та положила ее на сервант. — Ну что ж, — вздохнула старушка, наблюдая за ней, — как тебе сказали, когда ты взяла ребенка, в старости она станет для тебя большим утешением.

В старости… Элейн уже сейчас ощущала себя старой.

На нее нахлынули воспоминания о радостных днях, которые когда-то выпали ей и Эстелле. Их переполняла жизненная энергия. А сколько удовольствия они получали! Здорово веселились, нередко на счет своих друзей, которые никогда не могли отличить их друг от друга, потому что сестры всегда одинаково одевались. Эти счастливые беззаботные дни закончились слишком быстро, а последние несколько лет Элейн провела под тяжестью ноши, которую добровольно на себя взвалила. Она часто размышляла о будущем и не сомневалась в том, что останется старой девой и закончит свои дни, как тетя Сью. Будет слушать радио, много читать и передвигаться с помощью палки. Но даже в минуты отчаяния Элейн ни разу не пожалела о том, что взяла Джинкс на воспитание.

Но надо что-то делать с ее манерами и речью. В этом Элейн была полностью согласна с тетей. Пусть девочка останется такой же жизнерадостной, но ведет себя спокойнее. Как этого добиться? По словам самой Джинкс, дети обращали больше внимания на слова отцов, а не матерей. Судя по всему, мужчину слушались немедленно, а женщину не слушались вовсе… по крайней мере, такая сорвиголова, как Джинкс. Джинкс… Как ей шло это имя!

— Я люблю среду, — сказала Джинкс немного погодя, когда они втроем сели за стол, — потому что моя мамочка дома, когда я прихожу из школы. Если бы ты была дома каждый день!

Элейн улыбнулась, а тетя Сью поджала губы, услышав такие бестактные слова. В шестнадцать лет Элейн пришлось бросить школу и найти работу. Тетя могла предложить ей жилье, но не могла себе позволить содержать племянницу. Элейн согласилась на первую же попавшуюся работу и не бросила ее до сих пор. Еще повезло, что ее приняли обратно, после того как она уволилась, поддавшись на уговоры Кита взять на воспитание Джинкс.

Элейн работала в большом городском магазине. Повышения не предвиделось, потому что все главные должности занимали молодые люди, и до сих пор ни один из них не ушел. Элейн часто хотелось найти что-нибудь другое, но город был не очень большим, так что возможностей оставалось не так уж много. Она бы с удовольствием работала секретаршей, но на обучение не хватало денег. Поэтому Элейн оставалась на бесперспективной работе, проводя там пять с половиной дней в неделю. В год ей полагалось не больше пятнадцати дней отпуска.

Эти пятнадцать дней она обычно занималась домашним хозяйством, которому до этого почти не уделялось внимания. Ведь тетя, естественно, могла сделать очень мало. Занавески и чехлы надо было отнести в прачечную самообслуживания, ковры — поднять, убрать из дома и выбить. Иногда Элейн заново клеила обои в какой-нибудь из комнат или сидела за швейной машинкой, латая изношенные простыни или потертые чехлы. В такие минуты она всегда думала об Эстелле и ее беззаботной жизни. Подруга, с которой они когда-то жили в одной квартире, познакомила Эстеллу с одним из своих друзей. Тот немедленно нашел для Эстеллы работу модели, и теперь она зарабатывала за несколько часов столько, сколько Элейн за неделю. У Эстеллы была собственная, роскошно обставленная квартира. Несколько кричаще, на вкус Элейн, но все стоило очень дорого. А отпуск Эстелла обычно проводила в каких-нибудь экзотических краях, куда приезжала на три или четыре недели, а то и на больший срок, с очередным любовником.