В тихом омуте - Уильям Райс Страница 4

— Значит ты и правда врач, — промолвила она вполголоса. Затем с понимающей улыбкой покачала головой. — Я, между прочим, сразу догадалась, что тут что-то не так. Не похож ты на простого коммивояжера. Они все проныры и глазки у них бегающие, а ты… ты не такой; в тебе есть что-то возвышенное. Не зря ты понравился мне с первого взгляда.

— Может статься, что мне придется вернуться к торговле лекарствами, вздохнул Джеймс. — Стоит только не угодить в чем-то этому Кайту-Фортескью, и мне крышка.

— Надеюсь, там ты хоть не будешь волочиться за каждой юбкой? — сухо спросила Джейн. — Да и от пациенток своих нужно уметь держаться на расстоянии. Ты должен видеть в них только больных, а не женщин.

Джеймс насупился.

— Неужто ты считаешь меня таким болваном?

Джейн неопределенно пожала плечами.

— Не забудь — тетя Агата будет следить за каждым моим шагом.

Палец Джейн начертил на его груди окружность.

— Ты хоть держи меня в курсе своих дел, ладно? Открыточку черкани, что ли, иль позвони хоть…

Породистая старушенция — именно так Джеймс привык думать о тете Агате. Впрочем, сейчас в лице старой аристократки появилось что-то хищное. Всегда крючковатый нос, казалось, загнулся ещё больше, придавая ей сходство с орлом. Или с совой.

«Торчлендовский нос», так всегда называла тетя Агата их фамильный клюв. Поднося старушке рюмку вишневого ликера, Джеймс украдкой потрогал собственный немалый шнобель, и уселся рядом с теткой на софу, застланную пледом.

— Ваше здоровье, тетушка!

Вместо ответа тетя Агата смерила его взглядом. Эту высокую, статную и совершенно седовласую женщину всегда отличали начальственные манеры. В детстве Джеймса это не заботило, и он относился к строгой тетке с мальчишеской непосредственностью; теперь же он втайне её побаивался, а потому держался настороже. Еще год назад она — единственная оставшаяся в живых из его старших по возрасту родственников — не скрывала неодобрения по поводу его амурных похождений, открыто заявляя, чтобы при подобной распущенности он не смел даже надеяться на её поддержку. А поддержка эта стоила немало, ибо тетушка была несметно богата.

Правда, во вчерашнем телефонном разговоре тетя Агата пообещала помочь ему. Хотя — «при одном условии». В ту минуту, опьяненный от одной лишь мысли, что сможет испытать себя на врачебном поприще, он пропустил эти слова мимо ушей. Теперь же был не на шутку встревожен — что может потребовать от него вредоносная родственница?

— Спасибо, тетушка, с вашей стороны было очень мило пригласить меня сюда. И я страшно признателен вам за поддержку с этим… Кайтом-Фортескью.

Тетя Агата поставила рюмку на столик.

— Сейчас все зависит от тебя самого, Джеймс. Бернард — человек покладистый, но принципиальный. Честный, целеустремленный, с безукоризненной репутацией. Практика у него частная, все пациенты платят ему сами, так что, сам понимаешь, его компаньон должен соответствовать самым высоким требованиям.

И тетка вновь устремила на него пронизывающий взгляд. Джеймс вдруг почувствовал себя кроликом, которого запустили в клетку с удавом. К старости его и без того внушительная тетка раздалась ещё больше, и сейчас, будучи одного с ней роста, Джеймсу вдруг показалось, что он снова стал маленьким мальчиком, и взирает на тетю Агату снизу вверх.

Он кивнул и пригубил рюмку.

— Да, тетушка. Я понимаю.

— Ты должен следить за собой, Джеймс, — сурово промолвила старуха. Никакого распутства.

— Ну что вы! — уязвленно вскричал Джеймс. — Как вам прийти в голову такое…

— К сожалению, Джеймс, твои прошлые прегрешения позволяют мне усомниться в твоей искренности. Признаться честно, племянничек, ты стоил мне многих бессонных ночей. Чтобы человек, носящий славную родовую фамилию Торчленд, настолько забылся, что запятнал честь…

Этой лекцией Джеймса угощали уже не раз. Одной больше, одной меньше разницы для него не было. Слушая вполуха теткины нотации, он поймал себя на мысли, что мечтает о новой встрече с Джейн Аберкромби. Эх, как было бы славно!

— Вы правы, тетушка, — заискивающе вставил он, послушно кивая. Целиком и полностью.

— Еще бы, черт побери! — взвилась тетя Агата. — Вопрос лишь в том, чтобы ты не подвел меня. Я могу на тебя положиться?

Он снова закивал.

— Целиком и полностью, тетушка. Я вас не подведу. Слово Торчленда.

— Я ведь многим рискую, Джеймс. Ты должен это понимать. У меня ведь здесь друзья, много друзей. Мне даже страшно подумать, что случиться, если ты угодишь в очередной скандал… Я и с самим Бернардом Кайтом-Фортескью дружна, потом тут ещё Уипплы. С Элси Уиппл мы вообще бок о бок росли…

— Уиппл, — задумчиво покачал головой Джеймс. — Что-то не припомню эту фамилию.

— Сам он унаследовал титул от дяди. Лет двадцать назад. Очень милая пара…

Джеймс отпил немного шерри. Тетка как была, так и осталась неисправимым снобом. Словно в подтверждение его мысли она добавила:

— Кстати, Джеймс, одной из причин, побудившей меня вызвать тебя сюда, была мысль, от которой я просто приходила в неистовство: не подобает Торчленду торговать медикаментами и патентованными средствами от…

Она запнулась и уставилась в окно.

— Ага, вот, наконец, и Китти!

Джеймс насторожился.

— Какая Китти?

Тетя Агата нахмурилась.

— Ты забыл Китти? Это моя дочь, и твоя двоюродная сестра, между прочим.

Джеймс с трудом удержался, чтобы не застонать. Входная дверь хлопнула, затем в прихожей послышались шаги. Натужно улыбаясь, Джеймс пробормотал про себя: «Здравствуй, Китти. Счастлив тебя видеть». Между тем тетя Агата смотрела на дверь гостиной и улыбалась. Джеймс напрягся — воспоминания о Китти, сохранившиеся с детства, были тошнотворны. Длинная тощая и мосластая образина в очках и с вечно нечесаными патлами — Господи, может, она хоть немного изменилась? Дверь открылась, и Джеймс встал с колотящимся сердцем.

В проеме стояла высоченная, тощая, мосластая и длинноносая образина в очках и с нечесаными патлами. Близко посаженные глаза за толстенными линзами казались совсем крохотными.

Бледная костлявая рука взлетела к носу и сняла очки.

— Джеймс, это ты? — прогнусавила мымра.

— Китти! Как я рад тебя видеть!

Прыщавая физиономия его кузины так до сих пор и не познакомилась с косметикой, а в парикмахерскую эта дылда, похоже, не заглядывала уже несколько лет.

— Да уж, да уж, — проскрипела она.

Джеймс не нашелся, что на это ответить.

— Китти, лапочка, хочешь шерри? — проворковала тетя Агата.

— Нет, спасибо, мамуля, — процедила Китти, едва шевеля тоненькими, еле различимыми губами. Затем уселась, плотно сдвинув костлявые коленки. — А ты совсем не изменился, Джеймс. То есть, подрос, конечно, но в остальном — все такой же.