Во имя любви - Роберта Ли Страница 4

Последовала напряженная пауза, после чего гнев постепенно исчез с лица сэра Ангуса.

— Вы добрая девушка, Джейн. Добрая, но глупая. — Он направился к двери. — Я не буду больше работать сегодня, так что вы можете идти.

— Вы хотите, чтобы я зашла еще сегодня вечером?

— Не думаю. Завтра вечером, возможно. Тогда, по крайней мере, я смогу провести с Николасом весь день.

— Разумеется. Я могу полностью изменить свой рабочий график, если вам угодно.

— Не сейчас. Но спасибо за это предложение. Я позвоню вам завтра в офис.

Следующие шесть недель сэр Ангус проводил большую часть времени в больнице, и ему пришлось принять предложение Джейн работать по вечерам, а вскоре это стало обычным распорядком. Работа у него дома постепенно сближала их, и, наблюдая, как он вышагивает по библиотеке, диктуя ей письма и статьи, или деля с ним поздний ужин, сидя перед камином, она не только узнавала о нем больше как о человеке, но также оказалась посвящена в каждый шаг выздоровления его сына.

Черпая силы в ее нескончаемом оптимизме, сэр Ангус теперь часто заводил разговор о возвращении Николаса домой, повторяя снова и снова, что, как только Николас окажется дома, вне больничной атмосферы, ему потребуется мощный стимул, который заставит его вновь начать ходить.

Но Джейн вскоре пришлось очень пожалеть о своем оптимизме — в тот день, когда она наконец увидела, как Николаса Гамильтона вносят в дом санитары. Мужественный, красивый, молодой человек, которого она изредка видела спешащим по коридорам офиса до случившегося несчастья, куда-то исчез. Теперь она видела перед собой человека, который сидел в кресле с апатичным видом, чья прежняя самоуверенность сменилась подавленностью, весь его нынешний облик свидетельствовал о том, что он полностью примирился со своим плачевным положением.

Сэр Ангус, стоящий сбоку от сына, казалось, почувствовал то, о чем в тот момент думала Джейн, и облек это в слова:

— Мы ошибались, когда строили наши планы. Это было по-детски. Николас сдался.

— Вы не должны допускать, чтобы он услышал ваши слова!

— Он это знает сам. — И, не сказав больше ни слова, сэр Ангус прошел через холл и скрылся в библиотеке, оставив Джейн одну в маленькой комнатке для завтраков, где она временно оборудовала свой кабинет.

После возвращения Николаса домой, когда само его присутствие служило постоянным напоминанием о его бессилии, внешнее спокойствие сэра Ангуса испарилось, и его характер, не отличавшийся уравновешенностью и в лучшие времена, стал совершенно непредсказуемым. Его неспособность распределять обязанности стала катастрофической, и в течение нескольких недель он практически выполнял работу всего правления.

Полное изнеможение, последовавшее за этим с неизбежностью вечера, сменяющего день, оказало на Николаса совершенно неожиданное действие. Апатичный калека в инвалидном кресле вдруг уступил место человеку, наполненному столь свирепой решимостью вновь ходить, что это даже вызвало упреки со стороны физиотерапевта, ежедневно наблюдающего его.

— Существуют определенные ограничения в стремительности выздоровления, — жаловалась Джейн молодая женщина в одну из пятниц. — Но я не могу заставить его понять, что удвоение нагрузки не сократит вдвое время, в течение которого он может начать ходить. Самое важное в его положении — это медленный, постепенный прогресс.

— Чем я могу помочь в этой ситуации?

— Я думала, что, возможно, вы могли поговорить с ним… что вас он послушает.

— Но он едва меня знает.

Физиотерапевт улыбнулась:

— Но он все о вас знает. Иногда, когда сидит у окна, он наблюдает за вами, как вы прогуливаетесь в саду с сэром Ангусом. Он называет вас маленькой монашкой.

Джейн даже испугалась:

— Почему?

— Потому что вы всегда одеваетесь в темное и выглядите такой уравновешенной.

Джейн ничего не успела ответить, так как появился сэр Роберт Ларкин, личный врач сэра Ангуса, и она не смогла удержаться от мысли, как быстро дом пропитался атмосферой больницы, с тех пор как представители медицинской профессии стали в нем постоянными посетителями.

— Не надо так падать духом, мисс Робертс, — сказал с улыбкой доктор. — Я зашел только затем, чтобы сказать вам, чтобы вы наточили свои карандаши. Еще неделя отдыха, и сэр Ангус вновь сможет приступить к работе.

— Я не думала, что он оправится так быстро, — с облегчением призналась Джейн.

— Он будет чувствовать себя так же хорошо, как и всегда. — Какие-то особые интонации в голосе доктора явно подразумевали определенный подтекст, но, так как правила этикета удерживали ее от прямого вопроса, она позволила себе только бросить на врача вопросительный взгляд.

— Я не имею в виду ничего конкретного, — медленно начал сэр Роберт. — Но сэр Ангус не давал себе спуску всю свою жизнь, кажется, пришло время немного притормозить. Собственно говоря, ему пора на покой.

— Он этого никогда не сделает! — воскликнула Джейн. — Скорее он умрет.

— Возможно, это и есть тот выбор, который ему предстоит сделать, — резко возразил сэр Роберт. — Он должен привыкать к более спокойному образу жизни. Вы хорошо сделаете, если напомните ему об этом в следующий раз, когда допоздна засидитесь за работой.

После того как доктор ушел, Джейн принялась размышлять над его словами, ей трудно было вообразить сэра Ангуса настолько старым, чтобы ему пора было уходить на пенсию. Раздумывая над этим, она вдруг вспомнила о Николасе Гамильтоне и просьбе физиотерапевта. Теперь, как никогда раньше, было важно, чтобы он был настолько жизнедеятельным, чтобы занять место отца, и, хотя она сомневалась, чтобы он принял совет от кого бы то ни было, не говоря уже о себе, она чувствовала себя обязанной повидаться с ним.

Мрачные опасения тут же овладели ею, как только она переступила порог большой, светлой комнаты, в которой расположился молодой человек по возвращении из больницы. Не считая одной встречи, когда его вкатили в кресле в гостиную выпить чаю, она никогда не видела его так близко, но, похоже, внешне он не сильно изменился. В результате аварии он утратил только способность передвигаться, никаких других следов она на нем не оставила; глядя на него, сидящего в кресле, было трудно представить себе, что он не в состоянии встать, подойти к незваной гостье и вышвырнуть ее собственноручно из комнаты.

Несмотря на недели, проведенные в больнице, его кожа не утратила загара, ее теплый бронзовый оттенок придавал глубину его серым глазам. Хотя он и исхудал, но это только подчеркивало мускулистость его фигуры, и, когда он откинулся в кресле, его плечи оказались так широки, что спинка кресла полностью исчезла за ними.

Он был очень похож на своего отца: легкий изгиб, придающий носу некое командное выражение, хорошо очерченный рот, с тонкой решительной нижней губой, упрямо выдающийся подбородок, даже волосы были такой же структуры, хотя у сэра Ангуса они были седыми, а у Николаса все еще темными — они так же, как и у отца, спускались с высокого лба упругими завитками, придавая ему сходство со львом. Нет, даже будучи калекой, Николас Гамильтон излучал силу, что невозможно было не признать.