Стерррва - Бриди Кларк Страница 4

Еще несколько минут мне удастся не думать о том длинном проходе между церковными скамьями, который неминуемо нужно преодолеть, прежде чем добраться до алтаря. Не думать о той жизни, в которую вступаю, и о той, которую оставляю позади. Не думать о мужчине, который будет ждать меня у алтаря. Не думать, почему меня не приводит в восторг мысль о том, что я выхожу замуж за такого бесспорно великолепного во всех отношениях парня.

И конечно же, мне не придется думать о том, другом парне, с которым я целовалась шесть недель назад.

Ровно год назад я лежала, свернувшись клубком на кушетке, зная, что меня ожидает большая пицца «Пепперони», полупустая пачка «Мальборо лайт», самое уютное в мире одеяло и несколько часов у телеэкрана.

При нормальных обстоятельствах я бы с волнением предвкушала все эти маленькие радости. В другой вечер и пачка сигарет была бы практически нетронутой. Но сегодня даже перспектива возможности все шесть часов подряд созерцать Кифера Сазерленда, спасающего мир, не приносила еще большого утешения.

Начать с того, что я все еще переживала безобразный разрыв с моим бойфрендом Джеймсом, мечтавшим о карьере рок-звезды (в интересах полного и правдивого освещения событий, этот разрыв состоял из четырех раундов, каждый из которых оказывался явно результативнее предыдущего, и это повергало меня в уныние).

Но больше всего меня лишал всякого присутствия духа кризис профессионального характера. В тот день меня как обухом по голове ударила сокрушительная новость: Джексон Мэйвиль, мой обожаемый шеф в «Питер и Памфрет» (нью-йоркское книжное издательство, занимающее первые строчки в рейтинге) и мой профессиональный наставник на протяжении пяти лет, с тех самых пор, как я закончила колледж, решил уйти на покой и вместе с женой переехать в Вирджинию, поближе к внукам.

Мне, видимо, следовало бы предположить заранее, что событие это неумолимо надвигалось, но я почему-то об этом не задумывалась. И когда Джексон сообщил об этом, я растерялась, а на глазах у меня выступили слезы.

— Ай-яй-яй, ну вот и слезы! — Джексон протянул мне носовой платок. — Не надо, детка. Мы же будем по-прежнему общаться. — Он ласково погладил меня по голове, пытаясь утешить, протяжно растягивая слова, как все жители Клинтона. Потом неуклюже, по-отечески приобнял меня, от огорчения сморщив лоб.

Но ему не удалось (думаю, это было ясно без слов) успокоить меня, и слезы по-прежнему застилали мне глаза. Я постаралась улыбнуться и хоть как-то направить беседу в официальное русло, но мне это не удалось. Известие об отставке Мэйвиля меня обескуражило. Джексон был для меня много больше, чем просто руководитель, он заменил мне отца, после того как пять лет назад папа ушел из жизни. Джексон излучал доброту и благоразумие, совсем как мой отец. Они и внешне были похожи: оба высокие, худощавые, приятной наружности (если быть точнее, просто красивы), с благородной серебристой сединой. Они никогда не жаловались на обстоятельства, а методично прокладывали свой путь, вопреки извечному пожиманию плечами: «Так уж сложилось». Оба относились к своей работе с увлечением и непоколебимой преданностью. Оба были щедры, эмоциональны, искренни. И оба боготворили своих жен.

Джексон, совсем как мой отец, помогал мне чувствовать себя… любимой. Иногда, застав меня поздним вечером пятницы сидящей за компьютером или чьей-то рукописью, Джексон буквально вытаскивал меня из издательства и вел к себе домой на семейные ужины с его женой, Кэри, и сыновьями-подростками, Майклом и Эдвардом, младшими из их пятерых детей. Сидя за столом на кухне (в тепле и слегка разрумянившись от духовки, в которой у Кэри всегда неизменно запекалось жаркое или лазанья), я чувствовала, что и у меня в Нью-Йорке есть настоящий родной дом.

— Со мной все будет хорошо, — сглотнув слезы, проговорила я, все еще уткнувшись в его твидовый блейзер.

Впервые мы с Джексоном встретились, когда я заканчивала колледж.

Волнуясь, я вошла в его кабинет, не выпуская из рук свое коротенькое резюме, и уселась на тот же самый потертый кожаный диванчик, на котором рыдала теперь. Присуждение мне степени маячило уже совсем близко, оставалось всего каких-то несколько недель до выпуска. Я уже готова была ухватиться за работу в другом большом издательстве (результат бесчисленных поездок в Нью-Йорк на разбитом «стэйшн вагене» Би), но когда мне неожиданно удалось добиться собеседования с легендарным Джексоном Мэйвилем, я попросила их дать мне еще немного времени, чтобы сделать окончательный выбор. В конце концов, ведь это был сам Джексон Мэйвиль! Он был редактором величайших литературных шедевров двадцатого века да и сам стал заметным явлением в издательском мире, Редактором с большой буквы!

Уже в детстве мне хотелось стать литературным редактором. В средней школе, прочитав книгу, я дотошно изучала авторский раздел «Мои благодарности» и мечтала, что когда-нибудь некий блестящий литературный талант сумеет увидеть во мне человека, который «сделал ее книгу возможной» или «насытил каждую страницу редакционной мудростью и пониманием». Смогу ли я стать «Максвеллом Перкинсом» для какого-то будущего Хемингуэя, Фицджеральда или Вирджинии Вульф? Возможность попасть на выучку к искушенному в издательском деле Джексону Мэйвилю представлялась мне прекрасным началом.

Время подтвердило правильность моего выбора. Пять лет работы под началом Джексона пролетели как одно мгновение, и как же многому я научилась у него! Хотя, конечно, избранный мною путь не был усыпан розами ни в профессиональном, ни в личном плане.

В течение пяти лет работы в издательстве «Питер и Памфрет» я едва сводила концы с концами и пережила не одно крушение любовной лодки. Наблюдая, как мои подруги устраивают личную жизнь, я каждый вечер приходила с работы и в полном одиночестве заливала себе кипятком растворимый суп «Кэмпбелл».

Но эти годы не прошли для меня даром: я училась у талантливого и щедрого в желании научить своему ремеслу Мастера. А в личной жизни я позволяла себе взбрыкивать и упивалась независимостью. В итоге все в моей жизни более или менее пришло в равновесие.

Но теперь это равновесие грозило нарушиться, потому что рядом больше не будет моего любимого шефа. К тому же, если честно, я начала уставать от уже порядком поднадоевшей независимости. Мне хватило горького опыта отношений с Джеймсом, впрочем, как и прежних подобных попыток.

В последнее время, похоже, я только и делала, что постоянно пыталась убедить себя, что парень, с которым я встречаюсь, НЕ:

а) полный олух (Ну и что такого, если он не разбирается в опере? Или не ходит в музеи… не читает книг… или делает вид, что читает?..);

б) бездельник (Что тут такого, если он годами не может найти работу? Он — не материалист. И бесконечно уверен в своей мужественности, раз позволяет мне оплачивать его счета.);

в) самодовольный мерзавец (Да, он позволил себе заставить меня битый час дожидаться его персону в этом ресторане. Ну и что? Он же мачо.).