Таинство любви - Барбара Картленд Страница 4

Оставив на столе недописанное письмо, он прошел из библиотеки в гостиную, где его дожидалась бабушка по материнской линии.

Даже в свои восемьдесят вдовствующая графиня держала спину прямой, а при взгляде на ее лицо нельзя было не догадаться, что в юности она была ослепительно красива.

Волосы графини были белыми как снег, лицо покрылось морщинами, но его черты, тем не менее, были мягкими и приятными.

Увидев герцога, графиня радостно раскинула руки.

— Бабушка! — воскликнул герцог. — А я не знал, что вы чувствуете себя достаточно хорошо, чтобы приехать в Лондон! Почему вы не сообщили мне об этом заранее?

— Я не собиралась в город, все вышло совершенно неожиданно, — ответила вдовствующая графиня. — Пришло письмо от королевы, она предложила мне погостить в Виндзоре во время Аскотских скачек. Разумеется, я не могла отказаться от такого приглашения.

Герцог поцеловал бабушку в щеку и, удерживая ее руку в своих ладонях, присел рядом.

Затем он лукаво посмотрел на графиню и сказал:

— Нескладно придумано, моя родная! Мне думается, что на самом деле вы приехали в Лондон только для того, чтобы взглянуть на мою будущую жену. Угадал?

— Ну что же, действительно угадал, — покачала головой графиня. — Знаешь, никак не могу поверить в то, что какой-то юной девочке удалось поймать нашего казанову. Человека, который столько лет удачно обходил все крючки, наживки и сети!

— Этот крючок я заглотил по собственной воле.

— А вот это совсем уже невероятно! — воскликнула вдовствующая графиня.

— Если бы вы знали, бабушка, как я рад видеть вас! Вы, разумеется, остановитесь у меня?

— Само собой, — ответила графиня. — Во всем Лондоне я не знаю другого такого же уютного дома, с внимательной прислугой и просторными залами.

— Я глубоко польщен.

Вдовствующая графиня посмотрела на внука. Несмотря на возраст, взгляд ее оставался острым и проницательным.

— Скажи, это правда, что ты совершенно потерял голову из-за любви? — спросила она.

Герцог улыбнулся в ответ.

— Погодите немного, бабушка. Вот увидите Клеодель — сами все поймете.

— Не уверена, — сказала вдовствующая графиня. — Кроме того, мне, как и всем другим женщинам, которых ты любил, будет очень жаль потерять неуловимого пирата, всегда получавшего свою добычу и умевшего вовремя ускользнуть.

Герцог рассмеялся во весь голос.

— Бабушка, вы просто прелесть! — воскликнул он. — Никто на свете не умеет говорить так цветисто и красиво, как вы! Но ваш пират действительно спускает свой флаг, сдается в плен и направляется в порт под названием «Семейная жизнь».

— Вздор! — перебила его графиня. — Неужели пират в самом деле сумел найти ту единственную, что заменит ему всех женщин мира? Не верю!

— Да. Это будет Клеодель, — сказал герцог.

Ответить внуку вдовствующая графиня не успела — появились слуги и принялись разливать господам чай.

Когда же бабушка с внуком пересели к столику с чайным сервизом, герцог переменил тему. Он говорил о подарках к свадьбе, которые они с Клеодель успели получить, и о том, где они собираются побывать во время медового месяца.

Бабушка внимательно слушала его и, как и Гарри, думала о том, насколько странной кажется эта история. Почему после стольких роскошных, очаровательных, утонченных женщин он как мальчишка влюбился в какую-то недотрогу, которой нечего предложить ему, кроме своей юности?

«Будь он постарше, — размышляла графиня, — я могла бы сказать о нем «седина в бороду, бес в ребро», но он еще слишком молод. Правда, если не сравнивать его по возрасту с девочкой, на которой он собрался жениться».

И все же графиня старалась убедить себя, что это все ерунда, лишь бы он был счастлив.

Она всегда любила его больше всех остальных своих внуков. Озорство, которым он отличался, наверное, еще с колыбели, забавляло ее и даже вдохновляло — выросшей в период Регентства графине нынешняя, Викторианская эпоха казалась слишком чопорной, «застегнутой на все пуговицы».

Когда герцога критиковали, она всегда думала о том, что во времена Георга IV он наверняка чувствовал бы себя как рыба в воде, и потому легко прощала ему и озорство, и склонность к авантюрным выходкам. Наверное, герцог, как и она сама, находил нынешнюю эпоху не просто чопорной, но и ханжеской.

Ее другой внук как-то сказал, что возмущен образом жизни своего кузена и его бесчисленными романами, но графиня не поддержала родственника, лишь окинула его с головы до ног пристальным взглядом и презрительно ответила:

— Ты просто завидуешь! Если бы у тебя были внешность и характер кузена, ты вел бы себя точно так же. Но у тебя просто кишка тонка. Так что закрой рот и знай свое место.

Поскольку герцогу хотелось очень о многом поведать своей бабушке, он проговорил с ней несколько часов. Затем графиня направилась в свою комнату, а герцог помчался к себе, чтобы спешно переодеться.

Сегодня его ждали к обеду в особняке Мальборо. Уже спускаясь по лестнице к выходу, герцог вспомнил о незаконченном письме к Клеодель.

Оно осталось в библиотеке с букетом ландышей, который он собирался отослать вместе с письмом.

Герцог забежал в библиотеку, быстро дописал несколько строк и положил письмо в конверт.

Затем схватил благоухающий букет, и тут ему в голову пришла озорная мысль. Герцог улыбнулся и покачал головой, удивляясь тому, как это он не додумался до этого раньше.

* * *

Держа в руках букет ландышей, герцог сел в карету и отправился к особняку Мальборо, думая о Клеодель, которую не видел со вчерашнего дня.

Вчера они ненадолго встретились в парке, затем вместе были на балу, но в обоих случаях ему так и не представилась возможность поцеловать ее.

Герцог тосковал по Клеодель, причем так сильно, что это поражало его самого.

Он перецеловал за свою жизнь немало женщин и прекрасно знал, что все поцелуи в принципе похожи друг на друга, но Клеодель… о, это был совсем, совсем иной случай.

Она никогда не позволяла ему поцеловать себя по-настоящему — наверное, потому, что была еще слишком юной, непорочной и неопытной. Потому, что она еще не пробудилась для любви, слегка побаивалась ее, и этот трепетный страх был барьером, разделявшим их.

Ах, герцогу не терпелось сломать этот барьер! Он постоянно думал о том, каким восхитительным будет тот миг, когда он сумеет пробудить в Клеодель женщину.

— Я хочу ее! Господи, как же я хочу ее! — бормотал он себе под нос, пока карета везла его к особняку Мальборо.

Выйдя из кареты, он сказал кучеру:

— Я оставил в карете цветы и письмо, не трогай их. И вернись за мной в три часа, понятно?