Доминика и Бовалле - Джорджетт Хейер Страница 4

— Вы немного ошиблись, — весело ответил Бовалле. — Меня называют Бешеным Николасом. Можете называть меня так, сеньора.

Дон Мануэль перебил его:

— Сеньор, я вас не понимаю. Я не могу поверить, что вы говорите серьезно.

— Серьезнее не бывает, сеньор. Слова англичанина достаточно?

Дон Мануэль не знал, что на это сказать, и за него ответила дочь, весьма пылко заявив:

— Нет!!!

Единственное, чего она этим добилась, был быстрый взгляд и легкий смешок.

На палубе появился дон Хуан де Нарваэс, величественный даже в поражении. Он низко поклонился дону Мануэлю, еще ниже — донье Доминике, а на Бовалле не обратил ни малейшего внимания.

— Сеньор, шлюпка ждет. Позвольте мне сопровождать вас.

— Садитесь в нее сами, сеньор Зануда, — сказал сэр Николас. — Дон Мануэль плывет со мной.

— Нет! — возразила Доминика. Однако было совершенно ясно, что она подразумевает «да».

— Я не настроен шутить с вами, сеньор, — холодно произнес дон Хуан. — Разумеется, дон Мануэль де Рада плывет со мной.

Длинный палец поманил стражника дона Хуана.

— Проводите дона Хуана на баркас, — приказал сэр Николас.

— Я не сдвинусь с места без дона Мануэля и его дочери, — заявил Нарваэс и принял театральную позу.

— Уведите его, — сказал сэр Николас, которому все это наскучило. — Ступайте с Богом, сеньор.

Упиравшегося Нарваэса увели.

— Сеньора, соблаговолите взойти на борт «Отважного». Диккон, позаботьтесь, чтобы их вещи тотчас же перенесли.

Доминика бросила ему вызов, желая посмотреть, что из этого выйдет.

— Я никуда не пойду! — Она сжала кинжал. — Только попробуйте меня заставить!

— Это вызов? — промолвил Бовалле. — О, напрасно! Я же сказал вам, что никогда не отказываюсь принять вызов.

Он подлетел к ней и, смеясь, увернулся от острия кинжала. Одной рукой он поймал ее запястье, а второй крепко обхватил талию.

— Сдавайтесь, дорогая, — сказал он и, отняв кинжал, вложил его в ножны. — Вперед! — И, подхватив ее на руки, зашагал к квартердеку.

Доминика не сопротивлялась. Во-первых, это было бесполезно, во-вторых, пострадало бы ее достоинство. Она позволила унести себя, и ей понравилось, как это было проделано. В Испании не прибегали к таким решительным мерам. В руке, подхватившей ее, чувствовалась недюжинная сила, а беспечность этого человека заинтриговала ее. Странный, бешеный малый, с какой-то удивительной прямотой. Надо бы узнать о нем побольше.

Девушку снесли по трапу на шкафут, где люди были заняты сокровищами: китайскими шелками, льняными отрезами, слитками золота и серебра и пряностями с островов.

— Грабитель! — тихо сказала Доминика.

Бовалле усмехнулся. Это было несносно! Он дошел до фальшборта, и ей стало интересно, удастся ли ему забраться наверх. Но он проделал это удивительно легко: положив одну руку на ванты, он подпрыгнул, не выпуская девушку. Постояв с минуту, он дерзко сказал:

— Добро пожаловать на «Отважный», дорогая! — и соскочил на полуют своего корабля.

Взъерошенную и притихшую Доминику поставили на ноги, и она увидела, как ее отцу осторожно помогают перебраться через высокий борт галеона. Дон Мануэль, казалось, был озадачен и в то же время заинтересован.

— Присмотрите, чтобы их хорошо разместили, — попросил Бовалле белокурого юношу и повернул обратно.

— Соблаговолите спуститься, сеньора? — застенчиво спросил Данджерфилд и поклонился обоим. — Сейчас принесут ваши сундуки.

Дон Мануэль криво улыбнулся.

— Я думаю, этот человек или безумец, или странный чудак, дочь моя, — заметил он. — Несомненно, мы узнаем со временем, кто же он.

Донью Доминику проводили вниз и привели в прекрасную каюту, которую, как она догадалась, занимал мастер Данджерфилд. Очевидно, хозяина каюты поспешно выселили. Оставив там Доминику одну, мастер Данджерфилд повел устраивать ее отца. Она огляделась и осталась довольна увиденным. Стены мягкого тона, с дубовыми панелями, кресло с подушками под иллюминатором, стол с резными ножками, скамеечка, прекрасный фламандский сундук, шкаф у переборки и койка.

Вскоре кто-то осторожно поскребся в дверь. Она позволила войти, и показалась голова с любознательным носом и лихо закрученными усиками. Донья Доминика молча наблюдала. Пара смышленых серых глаз заискивающе улыбалась.

— Позвольте занести ваши сундуки, сеньора, — сказала голова на прекрасном испанском. — А также впустить служанку вашей милости.

— Мария! — радостно воскликнула Доминика.

Дверь отворилась пошире, и пухленькая особа, рыдая и смеясь, кинулась к своей госпоже.

— Сеньорита, они с вами ничего не сделали? — Она принялась целовать и гладить руки Доминики.

— Где же ты была все это время? — спросила Доминика.

— Меня заперли в каюте, сеньорита! Это сделал Мигель де Вассо! Его хорошенько треснули по голове, и поделом! А как вы?

— Со мной все в порядке, — ответила Доминика. — Но я не знаю, что с нами будет. Мне кажется, все теперь перевернулось вверх дном.

Человек с усиками вошел в каюту, обнаружив тощее туловище, облаченное в скромную коричневую бумазею.

— Не бойтесь, сеньора, — бодро изрек сей достойный субъект. — Вы на «Отважном», а мы не обижаем женщин. Слово англичанина!

— Кто вы? — спросила Доминика.

— Я, — ответил человек, выпячивая грудь, — не кто иной, как личный слуга самого сэра Николаса Бовалле, Джошуа Диммок — к вашим услугам. Эй, там! Внесите вещи!

Последние слова предназначались кому-то за дверью. На пороге появились двое юношей с ношей, которую они опустили на пол. Они замешкались, глазея на Доминику, но Джошуа замахал на них руками:

— Пошли прочь, олухи! — Он выставил их и закрыл дверь. — С вашего позволения, благородная сеньора, я наведу порядок.

Он взглянул на груду вещей, потрогал себя за нос и, подскочив к шкафу, открыл его. Гардероб мастера Данджерфилда предстал перед дамами под хихиканье Марии. Джошуа схватил ворох одежды и, подойдя к двери, выбросил его в коридор.

— Эй, вы там! Подберите-ка все это! — приказал он, и женщины услышали торопливые шаги спешивших на этот призыв.

Джошуа вернулся к шкафу, полностью очистил его, вышвырнув сапоги и туфли, и отступил, чтобы полюбоваться делом своих рук.

— Так!

Тут он заметил сундук, ринулся к нему и, откинув крышку, в нетерпении прищелкнул языком. Затем он буквально нырнул туда вниз головой.

Доминика уселась в кресло с подушками и принялась наблюдать за удивительным кружением мастера Диммока по каюте. Мария, все еще стоявшая перед ней на коленях, сжимая ее руку в своих, тихонько хихикала. В коридоре раздался громкий голос, в котором слышалось негодование: