Соната незабудки - Санта Монтефиоре Страница 4

— Действительно, святой, — согласилась тетя Эдна, наклоняясь над столом, чтобы дотянуться до уолкерского песочного печенья. — Она тогда могла бы считать себя счастливицей! Из-за войны мужчин сейчас мало, огромное количество молодых девушек останется без мужей. Ей следовало быть более сдержанной.

— Но ведь тот парень любит ее? — спросила Одри тихо.

— Ему не на что было надеяться! — решительно ответила тетя Хильда. — Да, а вы знаете, что Мойра Филипс в конце концов уволила своего шофера? Думаю, это правильно, учитывая тот факт, что он передавал все их разговоры полицейским, — продолжала она своим громким сиплым голосом. — Можно только представить, как это ужасно!

Одри сидела молча, пока ее мать и тетушки обсуждали шофера миссис Филипс. Она мало знала Эмму Таунсэнд, так как та была почти на шесть лет старше, но видела ее в клубе. Симпатичная девушка с волосами пепельного цвета и приятными чертами лица. Интересно, что она сейчас делает и что чувствует? Одри подумалось, что Эмма страдает, представляя свое будущее мрачной черной дырой, в которой нет места любви. Она взглянула на свою сестру, от скуки игравшую с бутербродом: разговор о шофере миссис Филипс не шел ни в какое сравнение с любовной историей Эммы Таунсэнд. Но Одри знала, что интерес сестры к скандалу носит совершенно иной характер. Внимание Айлы было приковано к неприятностям, с которыми столкнулась девушка. Романтические или трагические элементы истории интересовали ее гораздо меньше. Ее забавляло, что все судачат об этом, причем приглушенными шипящими голосами, какими обычно говорят о смерти, жадно, с чувством особого злорадства смакуя каждую непристойную подробность, перед тем как рассказать о ней своим друзьям. Но больше всего ее увлекал исключительный шик происходящего. Как легко, оказывается, нарушить размеренное течение жизни общины! Втайне Айла желала оказаться на месте Эммы Таунсэнд и греться в отсветах этого любовного огня. По крайней мере, она получила бы удовольствие от всеобщего внимания.

Прошло около двух недель, прежде чем Эмма Таунсэнд снова появилась в клубе. Как лесной пожар, скандал распространился и разросся до таких масштабов, что некоторые херлингемские леди в своих сплетнях уже приписывали ей беременность. К числу последних принадлежали четыре пожилые дамы — тетя Эдна зло называла их «крокодилицами». Эти дамы мастерски организовывали все мероприятия, проходившие в клубе: соревнования по поло, спортивные состязания, выставки цветов, вечеринки в саду и танцы. Они играли в бридж по вечерам во вторник, в гольф по утрам в среду, занимались живописью днем в четверг и со скучным постоянством рассылали приглашения на чаепития и молитвенные вечера. Как заметила тетя Эдна, эта «протокольная полиция» строго следила за тем, чтобы маленькие сиреневые пригласительные достигли адресата и не потерялись по пути к чьей-то парадной двери. Хотя, по правде говоря, придумывать предлог и текст извинения, чтобы отклонить приглашение, часто становилось для членов общины настоящим мучением.

Одри и Айла две недели высматривали всюду бедняжку Эмму Таунсэнд. Она не появилась в церкви в воскресенье, что привело «крокодилиц» в бешенство. Тесно прижавшись друг к другу в своих шляпах с перьями, они, как стая жадных гусей, злорадно шипели, осуждая девушку за то, что она не предстала перед лицом Господа, моля о прощении. При появлении Томаса Леттона и его родных прихожане затаили дыхание и не отрываясь следили за его статной фигурой, когда он с величайшим достоинством прошел через боковой неф храма. При этом ни один мускул на его лице не дрогнул, он великолепно владел собой, ничем не выдавая унижения, которым, как казалось Одри, горела каждая клеточка его тела. Херлингемские леди сочувственно закивали, когда молодой человек прошел мимо, устремив взгляд на алтарь и сделав вид, что не замечает их, а затем сел рядом с матерью и сестрой. Эмма не показывалась ни на игре в поло, ни на последовавшем за ней пикнике, организованном Шарло Осборн и Дианой Льюис — двумя «крокодилицами», которые заявили, что, если Эмма наберется наглости и явится на это мероприятие, они с позором выставят ее на улицу. При этом каждая из дам страстно желала, чтобы девушка пришла и дала им новую пищу для сплетен. Наконец, спустя долгие две недели, в субботу, Эмма Таунсэнд с родителями вечером появилась в клубе.

Одри и Айла сидели за столом вместе с братьями, родителями и тетей Эдной, когда, глядя в пол, вошла Эмма Таунсэнд. Болтовня стихла. Все смотрели на торжественную процессию, участники которой заняли свои места за маленькими столиками в углу. Все, за исключением полковника Блиса, который, спрятав седые закрученные усы за «Иллюстрированными лондонскими новостями», курил турецкие сигары. Мистер Таунсэнд, крупный мужчина с седыми волосами и густыми бакенбардами, казалось, проглотил свое негодование, предпочитая молчание активному нападению, которое являлось его обычной реакцией в подобной ситуации. Он скромно заказал напитки, а затем повернулся спиной к присутствующим, которые, как шакалы, с нетерпением ожидали, что он будет делать дальше.

— Ну, — разразилась тирадой тетя Эдна, — что же Артур не ворчит, по своему обыкновению? Это так на него не похоже.

— Эдна, перестань! — упрекнул ее Генри, загребая целую горсть орехов. — Не наше дело давать оценку случившемуся.

— Думаю, ты прав, — уступила она, улыбаясь, — «крокодилицы» сделали это за нас.

— Они расстроятся, когда узнают, что пропустили этот момент, — Айла хихикнула и подтолкнула локтем сестру. Но Одри не могла присоединиться к веселью. Она чувствовала невероятную жалость к семье, которая переживала позор вместе со своей дочерью.

И в тот момент, когда стыд, казалось, вот-вот задушит всех Таунсэндов, по комнате, подобно внезапному порыву ветра, прокатился вздох изумления. Одри оглянулась. Томас Леттон с высоко поднятым подбородком решительно вошел в зал. Айла застыла с широко открытым ртом. Альберт, не желая упустить возможность отомстить сестре за долгие годы издевательств и дразнилок, схватил земляной орех и ловим движением вбросил его ей в рот. Айла удивленно уставилась на младшего брата, затем замахала руками и покраснела, как свекла: орех застрял в горле. С грохотом упал стул, вдребезги разлетелись стаканы, отвлекая внимание присутствующих от Томаса Леттона и семьи Таунсэндов. Налитые кровью глаза Айлы округлились. Она давилась кашлем и неистово размахивала руками, взывая о помощи. Прежде чем Одри осознала, что происходит, отец подбежал сзади, схватил Айлу, оторвал ее от пола и, обхватив руками ее живот, стал с силой надавливать на него. Айла брызнула слюной, потом глотнула воздух. Кровь постепенно стала отливать от ее лица, а тем временем все присутствующие, точно стадо любопытных коров, столпились вокруг их стола, страстно желая, чтобы Генри Гарнет спас свою дочь от ужасной смерти. Роуз стояла, окаменев от ужаса. Ей казалось, что жизнь покидает маленькое, бьющееся в конвульсиях тело ее дочери. Она тихо молилась Богу. Позже она будет благодарить Его за помощь, потому что одного толчка оказалось достаточно, чтобы удалить орех, и легкие ребенка снова наполнились кислородом. Альберт бросился к матери и разразился слезами, испытывая угрызения совести. Тетя Эдна кинулась, чтобы обнять девочку, которая только что была на грани смерти, и стала бездумно трясти ее. Толпа зрителей аплодировала, и только Одри заметила, что Эмма Таунс энд и Томас Леттон покинули комнату. От нее также не ускользнуло и то, что, уходя, они держались за руки.