Пропавшая Рысь - Ксения Алексу Страница 4

Уолтер поднялся на ноги и снял маску, которую выбрал на тот день. Это была одна из его любимых: когда он рисовал ее, то аккуратно подобрал тон кожи, чтобы он практически не отличался от его собствнного. Губы маски были сложены в улыбку, которую Уолтер для себя определил как игривую и загадочную. Но маска больше не подходила его настроению, и он заменил ее чуть более старой, с выражением горечи и решительности.

Все это время он был уверен, что на этот раз выбрал идеальное место. Бреющие ветры и солнце пустыни отлично способствовали разложению отходов его производства. Он был уверен, что вероятность обнаружения могильника близка к нулю там, посреди пустыни, где на многие мили – лишь песок да пыль. Тот факт, что могильник нашли, скорее раздражал Уолтера, чем заставлял его нервничать.

После провала в Северной Каролине он стал еще более осмотрительным и вообще не оставлял следов, чтобы никто не смог даже допустить связи между ним и «донорами», от которых он получал заготовки для своих масок. Уолтер не боялся, что полиция его заподозрит.

Он выключил телевизор и побрел наверх. Он прокручивал в мозгу все меры предосторожности, которые следовало принять, чтобы следы его художественной деятельности не всплыли на поверхность.

Теперь за пустыней будут следить. Пришло время искать новое место.

* * *

Феникс, Аризона

На следующий день

Специальный агент Ник Бьянкони кивнул Рипли, тот записывал информацию, полученную из лаборатории.

– Есть совпадения с ДНК подозреваемого, – подтвердил Ник. В его голосе звенел энтузиазм, когда он повесил трубку. Рипли поспешил сесть рядом. – Хотя, странно: совпало с результатами экспертизы из следственного отдела в штате Айова.

– Уверен? – Рипли надеялся, что им повезло, и, наконец, у них оказались образцы ДНК «охотника за головами», который никогда прежде не оставлял следов. Но Рипли ожидал, что подтверждение могло прийти из списка признанных виновными или из списка арестованных, но никак не от сектора, занимающегося сбором улик на местах преступлений.

– Я и говорю, странно.

– Позвони в лабораторию и узнай, из какого полицейского участка отправляли образцы, – велел Рипли. – И пусть как можно скорее пришлют по факсу все материалы дела.

– Этим и занят.

Через час Рипли уже ворошил документы, присланные из Айовы, из участка Плезант Хилл. Бьянкони заглядывал ему то через одно плечо, то через другое.

– Уолтер Оуэнс. Главный подозреваемый в убийстве своих родителей… с поджогом. Ему тогда было двадцать, – декламировал Рипли. – Спалил дом, пока они спали, но пожарные успели спасти пару комнат, и отдел убийств получил кое-какие образцы ДНК. Сразу после этого Уолтер исчез – конечно же, у него были доверенности на банковские счета родителей, он их обчистил незадолго до пожара.

– Значит, сейчас ему тридцать пять. – Бьянкони сел за стол напротив Рипли и начал прочесывать базы данных Бюро в поисках случая, когда Уолтер Оуэнс где-либо появлялся под настоящим именем.

– Сто восемьдесят сантиметров, семьдесят три килограмма, волосы черные, глаза карие, – Рипли продолжал читать вслух. – О, да тут кое-что есть: когда ему было девять, он попал в автокатастрофу и сильно обгорел. У него шрам от ожога третьей степени, начинается на левом виске и идет через все лицо, покрывая почти всю левую сторону. Темно-фиолетового цвета, испещренный более мелкими шрамами. А еще на левой стороне лица у него отсутствуют бровь и ресницы. Сразу после происшествия ему сделали несколько пластических операций, но врачи сделали заключение, что его уродство невозможно исправить.

– Он должен быть легко узнаваем, если, конечно, он не сделал еще несколько операций в последнее время.

– Н-да. Возможно. За двадцать шесть лет пластическая хирургия шагнула далеко вперед, особенно в том, что касается восстановления после ожогов. Надо привести в офис пластического хирурга и узнать, сможем ли мы узнать нашего нового друга, если ему делали еще операции.

Рипли вернулся к изучению материалов дела.

– Учителя и соседи, когда полиция их допросила, описывали Оуэнса как необычайно умного и скрытного. Дразнил детей, убил соседского кота. После аварии стал еще более отстраненным и нелюдимым. Родители отправляли его к психиатру, но проку не было.

Специалисты ФБР из Отдела исследования поведения еще десять лет назад составили психологический портрет «охотника за головами». Рипли сравнил эти материалы с тем, что узнал об Уолтере Оуэнсе. Все совпадало. По прикидкам ОИП ФБР, «охотник за головами» жил и убивал в малонаселенных районах не только и не столько потому, что боялся разоблачения, сколько из-за дискомфорта в местах большого скопления людей. Тот факт, что у Оуэнса был этот ужасный шрам и что для своих целей он выбрал отдаленный пустынный район, делал эту версию более чем правдоподобной.

– Звони бихевиористам, – сказал он Бьянкони. – Пусть дополнят психопортрет «охотника за головами» вот этими материалами.

– Ясно. У меня пока никаких успехов в поисках, – Бьянкони поскреб бородку. – Ни задолженностей по налогам, ни водительских прав, ни арестов. Ни в одной базе данных ничего о работе или о смерти. Похоже, имя сменил.

Рипли нахмурился, хотя эта новость вовсе не была неожиданной.

– А самая свежая фотография сделана еще до ожогов, – он рассматривал черно-белую карточку из школьного альбома, на которой Оуэнсу было восемь. – Скажу отделу специальных проектов, чтобы визуально состарили его и добавили шрамы, как в описании, которое дали соседи. Так хотя бы примерно будем знать, как он выглядит сейчас. – Рипли потер уголки глаз, пытаясь представить, на что теперь будет похожа его жизнь, в которую входил весь этот балаган с расследованием.

– Черт бы побрал этого Оуэнса.

– Что?

– Похоже, у нас просто нет выбора, – он посмотрел на Бьянкони исподлобья. – Я хочу, чтобы его уродливая рожа висела на каждом углу. В аэропортах, на вокзалах, на автобусных остановках, на КПП. Если надо, я сам пойду ее по общественным туалетам расклеивать. И отправь запрос в Аризонский ожоговый центр. Может, его кто-нибудь там узнает.

Ожоговый центр находился всего в паре миль от офиса ФБР и был центральным для всего юго-запада страны; там были организованны программы экс-пациентской реабилитации и группы взаимопомощи выживших после пожара.

– А СМИ?

– И им звони. А я свяжусь с Вашингтоном, проверю, не назначат ли они вознаграждение. На этот раз я этому ублюдку уйти не позволю.

Брайтон Бич, Нью-Йорк

Жаклин Норрис стояла в темном переулке. Она укрылась за огромным мусорным баком, наблюдая, как трое выходили из боковой двери соседнего здания – из стрип-клуба. Мужчины направились вдоль по переулку. Когда они проходили мимо того места, где стояла Жаклин, она услышала русскую речь. Один из амбалов, сопровождавший мафиозного бригадира, описывал со всеми скабрезными подробностями то, что ему хотелось сделать с блондинкой, которая только что исполняла для него приватный танец.