Любовь по наследству - Вайолетт Медоу Страница 4

— Минутку, — просит он. — Подождите…

Я изумленно наблюдаю, как мой необыкновенный собеседник огибает угол стойки и что-то говорит бармену. Тот кивает, берет из ведерка со льдом непочатую бутылку шампанского, откупоривает ее и наполняет два бокала искристой светло-янтарной жидкостью.

— Вот, — говорит незнакомец, возвращаясь и протягивая мне бокал. — Шампанское лучше пить холодным, иначе не почувствуешь всей его прелести.

— Это верно, — бормочу я, беря бокал чуть более торопливо, чем позволяют правила приличия, и делая чуть более жадный, чем следовало бы, глоток. Ледяной напиток и игривые пузырьки помогают прийти в норму. Улыбаюсь и с опозданием произношу: — Спасибо.

Брюнет кивает.

— Кстати, я не представился, — протяжно говорит он. — Кеннет О’Дин.

— Рейчел Ковингтон, — отвечаю я. Мы обмениваемся рукопожатиями.

По-моему, моя рука задерживается в его несколько дольше положенного. Впрочем, может, мне это только кажется: с того мгновения, когда он подошел ко мне, время будто потекло в ином темпе. Опускаю руку и делаю еще глоток шампанского.

— Когда я вас увидел, подумал: удивительно, что столь прекрасная женщина стоит одна, — говорит Кеннет.

Взмахиваю рукой.

— Вы мне льстите. Я сегодня в полдень прилетела из Сиднея и с дороги выгляжу отнюдь не лучшим образом.

— Тем не менее смотритесь на все сто, — без тени иронии говорит Кеннет.

Усмехаюсь и заглядываю ему в глаза. Они серьезные и таинственно сияющие.

— Благодарю за комплимент, — говорю я, отворачиваясь. — Я стою одна, потому что… — Вообще-то при желании я без труда нашла бы себе компанию. У австралийца это в крови: он в любом обществе чувствует себя своим. Болтать с незнакомыми — для нас это в порядке вещей. Что может быть проще? Выбираешь, с кем не прочь пообщаться, подходишь, приветливо улыбаешься, задаешь любой вопрос об оформлении зала, певцах или гостинице, а дальше все происходит само собой. Но сегодня все мои мысли о Джейкобе, а из-за разочарования не было никакой охоты с кем-то беседовать. Что же до Кеннета… Он исключение. В нем самом, как мне кажется, полно загадок. Благодаря ему я даже стала смотреть немного по-новому и на молодых, и на их гостей. С его появлением на все вокруг будто вдруг опустился невидимый покров и краски стали ярче, звуки глубже, а лица выразительнее.

— Вы стоите одна, потому что никого здесь не знаете? — подсказывает мне Кеннет.

— Гм… отчасти, может, и поэтому. К тому же опять-таки дает о себе знать усталость. В последнее время путешествовать на подобные расстояния мне доводится самое большее раз в год. И хорошо, если есть возможность отдохнуть от суеты аэропорта. Сегодня, увы, я, что называется, попала прямо с корабля на бал.

Кеннет понимающе кивает и хитро улыбается.

— Значит, вы предпочли бы, чтобы вам вообще не мешали? Постоять в одиночестве, молча понаблюдать за этим сумасшествием?

— Почему сумасшествием? — интересуюсь я.

Кеннет кривится и машет рукой.

— Давайте об этом не будем?

Пожимаю плечами, заинтригованная.

— Вы не ответили, — напоминает он.

— Не ответила?

— Я спросил, не в тягость ли вам собеседник, который навязывает свое общество, не удосужившись узнать, нуждаетесь ли вы в этом.

— А-а, вот вы о чем, — с самым серьезным видом произношу я и притворяюсь, что задумываюсь. — Гм… Пожалуй, вас я потерплю. Мне нравится… э-э… цвет вашего галстука. Зеленый. Зеленый всегда успокаивает.

Джонатан до сих пор не может определять, когда я шучу, когда нет, и принимает подобные выходки за оскорбление. Кеннет же гордо выпячивает грудь и раздвигает пошире полы пиджака. Я одобрительно киваю, и тут мы оба прыскаем со смеху. Проходящие мимо три девицы бросают в нашу сторону любопытные взгляды. Сейчас, наверное, обменяются мнениями о моей внешности и придумают, что у нас с Кеннетом намечается роман, о котором не может быть и речи.

— А вы? — спрашиваю я. — Такое впечатление, что вы знаете тут всех до одного.

— Да, почти всех, — отвечает Кеннет.

Мы сидим у дальней стены зала за свободным столиком, на котором, кроме двух наших бокалов и лампы, больше ничего нет.

— Значит, вы родственник? Или ближайший друг? — интересуюсь я.

— Отчасти и то и другое, — сдержанно говорит Кеннет, и я начинаю гадать, что это значит.

— Невесты?

— Да.

У Джейн Беккер, в замужестве Уитлер, Джейкобовой сестры, помимо Норы, насколько мне известно, есть еще одна дочь, а сыновей вроде бы нет. К тому же фамилия Кеннета не Уитлер и не Беккер. Может, Джейн не первый раз замужем и Кеннет ее сын от прежнего брака? Задумываюсь, как бы потактичнее спросить, верна ли моя догадка, когда Кеннет кивает на двух перешептывающихся подружек невесты и произносит:

— Вам не кажется глупой эта традиция?

— Какая? — недоуменно уточняю я.

Кеннет пренебрежительно морщит нос и поднимает руки.

— Ловить букет. В этой страсти юных девиц выскочить замуж есть что-то хищническое, не находите?

Смеюсь.

— Не поверите, но полчаса назад мне на ум пришла та же самая мысль.

— Серьезно? — спрашивает Кеннет, чуть наклоняя вперед голову и улыбаясь так, будто он тайно ждал от меня именно этого признания и поражен, что его мечта стала явью.

— Конечно, серьезно, — говорю я, глядя на девиц. Они явно болтают о чем-то секретном. Лица у обеих хитрые, одна самодовольно и с ехидцей улыбается, другая часто кивает. Наверное, кого-нибудь обсуждают, может даже невесту, хоть и считаются ее лучшими подругами.

— Я, как только вас увидел, сразу решил: эта из принципа не станет прыгать за букетом, — говорит Кеннет.

— Я в любом случае не стала бы за ним прыгать, — отвечаю я, переводя взгляд на танцпол и отмечая, что старичок из-за моего столика до сих пор отплясывает. Откуда в нем столько сил и задора? — Даже если бы не видела в этой традиции ничего неприглядного.

— Почему же? — заинтересованно спрашивает Кеннет.

— Потому что я замужем, — говорю я, и моей души впервые в жизни касается сомнение: верно ли я сделала, что связала жизнь с Джонатаном? Не поспешила ли? Мысль настолько неожиданная, что я стараюсь как можно скорее от нее отделаться.

— Замужем? — медленнее обычного переспрашивает Кеннет.

Смотрю на него и не могу не заметить, как изменилось выражение его глаз. Бесцветные язычки пламени будто застыли, утратив смысл гореть и жить.

Разочарован, не без странного удовольствия думаю я. Наверное, хотел за мной приударить. Что ж, в этом нет ничего предосудительного. Не стрясется большой беды, даже если…