Сарафанное радио и другие рассказы от первого лица - Наталья Нестерова Страница 4

Гриша Панкин с матерью жил как раз в коммуналке, в узкой и длинной, похожей на пенал, комнате. Если их квартиру расселят, то замена школы будет вполне логичной.

— Давайте знакомиться, раз такое дело. Меня зовут Виктор.

— Елена.

— Спасение утопающих, как и спасение замурованных… Ну, что, Елена, будем пытаться выбраться?

— А как?

— Сломав к чертовой бабушке этот лифт. Ну не сидеть же нам в нем до конца света?

Виктор встал на цыпочки (он был невысокого роста) и принялся поднимать планку, которая удерживала вверху створки дверей. Планка не поддавалась, пальцы Виктора соскальзывали, не удавалось крепко захватить деревяшку.

— Подвиньтесь! — я стала рядом и тоже начала отдирать планку. — А мы не рухнем вниз?

— Вряд ли. Да и падать невысоко, по-моему, до второго этажа мы не доползли.

Через несколько минут общими усилиями мы сломали-таки запор планки, распахнули створки дверей. Лифт застрял на подъезде к лестничной площадке. Пол располагался на уровне моего подбородка. Если бы кто-то открыл металлическую дверь лифта на этаже, он бы увидел две головы у себя под ногами. Точно футбольные мячи или арбузы, закатившиеся под столешницу.

— Что дальше? — спросила я.

— Надо звать на помощь.

— Начинайте.

— Э-гэ-гэй! — откашлялся и раскатисто крикнул Виктор. — Люди! Кто-нибудь! Народ! Помогите! Мы застряли!

Он кричал минут пять, устал. Потом я заступила на вахту.

— Ay! — тянула с подвываниями, задрав пособачьи голову. — Ау! Товарищи! Вы слышите меня? На помощь! Придите! Ау!

Никто не откликнулся и не пришел нас спасать. Народ точно вымер. Или сидел за дубовыми дверями квартир, не слышал воплей о помощи.

— Бесполезно орать, — горестно вздохнул Виктор. — Надо ждать, пока хлопнет дверь, кто-то выйдет из квартиры или войдет в подъезд.

Ждать пришлось больше часа. Уселись на пол, подстелив газеты, которые Виктор вытащил из своего портфеля. Виктор спросил, что занесло меня в этот дом. Хотела отделаться односложным ответом, но слово за слово — подробно рассказала про Панкина. Надо было поддерживать беседу, сидеть молча на полу лифта совсем уж неловко, а «детская» тема универсальна.

— Безотцовщина, — сделал вывод Виктор. — Некому мальца пороть.

— Бить ребенка — это не метод.

— Отличный метод, проверенный. «Педагогическую поэму» читали? Конечно, читали. И с чего у Макаренко начались успехи? С того, что он отвалтузил своих беспризорников. Как шелковые стали.

— У вас есть дети?

— Дочери четырнадцать лет.

— Вы ее наказываете ремнем?

— Во-первых, девочки — другая статья. Во-вторых, тоже надо в строгости держать. Недавно заявляет: хочу пирсинг сделать. Три дырки в ушах и пупок проколоть, серьгу повесить. Я вот так кулак, — Виктор показал наглядно, — поднес ей к носу и сказал: будешь под папуаса подстраиваться, я тебе все ребра пересчитаю.

— Помогло?

— А как же! Как все нормальные девушки, сделала по одной дырке на ухо. Я сережки подарил золотые с красными камушками… как его?., с рубинчиками.

— Носит?

Простой вопрос заставил Виктора задуматься. Он почесал макушку, развел руками.

— Вроде.

— Скажу вам как педагог, ежедневно имеющий дело с подростками. Если ваша дочь носит старомодные золотые сережки с рубинчиками, значит, либо она — исключительно сильная личность, выдерживающая насмешки подруг с пирсингом, либо задавленная страхом перед вами несчастная девочка.

— А ведь точно! — почесал бороду Виктор. — Не видел у нее в последнее время моих сережек.

— Что и требовалось доказать.

— Между прочим, у вас самой дети есть?

— Двое. Сыну десять. А дочери…

Не успела договорить, как хлопнула, железно звякнула дверь подъезда. Мы одновременно вскочили на ноги. Кричали, перебивая друг друга:

— Сюда! На помощь! Мы застряли! Пожалуйста, помогите!

— К лифту! Подойдите к лифту! Кто там? Эй! Спасайте!

И замолчали вместе, прислушиваясь. Раздался звук дерганья за ручку двери лифта. После нескольких попыток дверь распахнулась. Нашему взору предстали старенькие кроссовки и потрепанные края джинсов. Их обладатель присел на корточки и уставился на головы пленников.

— Елена Петровна?

— Панкин! Гриша!

Легок на помине! Не успела ничего сказать, как Виктор приказал:

— Пацан! Быстро! Пулей лети к диспетчеру жэка и скажи, что мы застряли.

Гриша на него ноль внимания.

— Елена Петровна, а чё вы тут делаете, а?

— Шла к твоей маме, — вынуждена была честно признаться, — но, как видишь, лифт сломался.

— А зачем вам моя мама?

— Гриша! Не думай, я не собиралась на тебя жаловаться…

— Да что вы антимонии разводите? — перебил Виктор. — Кому сказано? Лети…

— Гриша, позови, пожалуйста, свою маму, — теперь я перебила Виктора.

— Ее дома нет.

— Гришенька, она дома. Я разговаривала с ней два часа назад, предупредила о своем визите.

Это было очень неудобно: разговаривать с мальчиком, сидящим на корточках, когда твоя голова находится на уровне его ступней.

— Слушай, ты, мелкий! — встрял Виктор. — Тебе русским языком сказано: позови взрослых! Двигайся!

— Ага, сейчас! — выпрямился Гриша. — Разбежался!

Мы увидели удаляющиеся кроссовки.

— Что вы наделали! — тихим злым шепотом проговорила я. — Как с ним разговаривали! Никуда он не пойдет и никого не позовет!

— То есть, как это? Он что, больной?

— Битый час вам рассказывала, какой это сложный ребенок.

— Да нет! — в сомнении покачал головой Виктор. — Сейчас он кого-нибудь приведет.

— И не надейтесь!

Через десять минут томительного ожидания стало ясно, что я абсолютно права, никто не спешил нас вызволять.

— Этот Гриша у меня получит! — обещал Виктор и постановил: — Будем сами вылезать.

— Как?

— Дверь открыта. Я приседаю, вы становитесь мне на плечи, распрямляюсь — выкарабкиваетесь наружу. Потом меня вытаскиваете.

На мне была юбка. Мягко говоря, не та одежда, чтобы становиться на плечи незнакомому мужчине. Поэтому я выдвинула встречное предложение:

— Давайте наоборот? Я вас поднимаю.