Отвага и любовь - Кэтрин Арчер Страница 4

Не успела эта мысль промелькнуть в ее голове, как дверь распахнулась и вошла Агнес с подносом, заставленным яствами.

— Я принесла еду и вино, миледи. Мередит поспешно прижала руку со смятой запиской к груди и хриплым шепотом произнесла:

— Мне ничего не нужно. Служанка озабоченно нахмурилась.

— Но вы должны что-то съесть. В течение всего дня у вас не было ни крошки во рту. — Агнес подошла и поставила поднос на стол. Потом повернулась и показала на ночную сорочку, лежавшую в ногах кровати. — Я помогу миледи переодеться.

— Нет! — вскричала Мередит и попятилась. Служанка пристально взглянула на нее.

— У миледи что-то случилось с голосом? Он звучит… как-то странно.

Мередит повернулась к ней спиной и снова хрипло произнесла:

— Все так очевидно. Я только что вышла замуж за врага моего отца. Будь добра, оставь меня одну. Я не хочу сейчас никого видеть. Я сама обо всем позабочусь.

— Но…

Агнес шагнула было вперед, однако Мередит остановила ее:

— Прошу тебя, ступай, предоставь мне самой позаботиться о себе.

Агнес, опустив плечи, пошла к двери. Открыв ее, она задержалась на мгновение.

— Я буду рядом, миледи, на случай, если вам понадоблюсь.

Мередит кивнула и, когда дверь за служанкой закрылась, вздохнула с облегчением. В горле у нее пересохло. Девушка подошла к столу, налила себе бокал вина, быстро его осушила и наполнила второй. На этот раз она пила маленькими глотками, обдумывая сложившуюся ситуацию.

Совершенно очевидно, что ей придется выдавать себя за сестру до тех пор, пока не удастся откровенно поговорить с Керкландом. Что ж, в таком случае нужно действовать решительно. Мередит расправила плечи и сделала еще глоток. Все по порядку, сказала она себе, почувствовав, как начали расслабляться напряженные мышцы. Тут ее взгляд упал на новую, тонкую, как паутинка, ночную сорочку, лежавшую на кровати. Она наденет сорочку, заберется в постель и будет ждать, когда придет Себастиан.

Приняв окончательное решение, девушка стала быстро раздеваться.

Роланд повернулся к служанке, сновавшей между ним и отцом его жены и подливавшей вино в их кубки. Протянув руку, он отобрал у нее наполненный кувшин. Она в изумлении попятилась, когда он поставил кувшин перед собой на высокий стол. Пинакр ничего не сказал, но Роланд почувствовал на себе его неодобрительный взгляд.

Не обращая на это никакого внимания, он налил себе сам. Потом поднял бокал и рассеянно оглядел присутствующих в огромном зале. Его больше занимало то, почему он неожиданно согласился отказаться от церемонии свидетельства. Наверное, потому, что его суженая выглядела чересчур перепуганной. Ее миниатюрная ручка была холодна, как лед, пальцы дрожали в его ладони. Она не говорила, а робко лепетала.

Он не хотел признаваться себе в том, что проникся к ней сочувствием, когда держал ее крошечные пальчики в своей руке. Ни при каких обстоятельствах он не собирался позволять своей жене брать верх над собой или показывать ей свою слабость.

Его сочувствие, видимо, было вызвано тем, что последние недели он не знал женщины и надеялся поскорее утолить свое желание, а посему не хотел, чтобы на брачном ложе его ждала перепуганная невеста.

Минуло много дней с тех пор, как Роланд имел близость с Эйнид в Керкланде. Он наслаждался ее красотой и телом, она — его покровительством. Они были прекрасными любовниками, но Роланд Себастиан не давал клятв сохранять верность своей бывшей возлюбленной. И теперь он испытывал волнение при мысли о том, что сегодня ночью его ждут постельные утехи с Селестой Чэлмерс. Любовный инстинкт подсказывал ему, что при умелом обращении от нее можно будет добиться взаимности. Это он почувствовал по ее трепету.

Неожиданный взрыв смеха снова привлек его внимание к тому, что происходило в зале. Сооруженные на козлах столы трещали под тяжестью блюд. Однако, как заметил Роланд, едой тут не слишком увлекались. Зато стремительно пустели многочисленные фляги с вином, расставленные на столах. В зале, похоже, уже не было ни одного трезвого человека, включая и его самого.

Роланд бросил взгляд на отца своей невесты. Тот явно не был настроен на веселье, как и его приближенный, сэр Джайлс. Сэр Джайлс, представленный Роланду как самый верный рыцарь Пинакра, сидел от него по правую руку. Что-то в этом юноше раздражало Роланда, хотя он не мог сказать, что именно. Высокий, стройный и сильный, кожа смуглая, впалые щеки скрыты густой черной бородой.

Только Роланд хотел отвернуться, как Джайлс поднял голову и встретился с ним взглядом. Столько враждебности и боли было в этом взгляде! И столько злобы, что рука Роланда невольно нащупала привычный изгиб рукоятки меча.

Разумеется, он и не ожидал встретить здесь друзей.

Роланд повел глазами и выхватил лицо другого человека, не сводящего с него тяжелого взгляда. Это был Орин, отпрыск графа Хэмпстеда. Какие уж тут друзья!

Бледный шрам поперек щеки юноши был виден даже с противоположного конца зала. Теперь Роланда не удивило такое отношение к нему. И нельзя сказать, что это отношение его совершенно не трогало.

Когда-то отец Роланда Себастиана был приемным отцом этого мальчика, и в обязанности Роланда входило учить Орина премудростям рыцарского военного искусства. Однако тот не особенно поддавался обучению. Роланд сделал все, что мог, чтобы научить его правильно владеть мечом. Он снова и снова просил мальчика во время атаки не наклонять голову ниже рукоятки меча. Орин сам был виноват в том, что меч Роланда скользнул вдоль лезвия его меча и глубоко поранил ему щеку.

Разгневанный отец Орина забрал мальчика домой.

Это случилось еще при жизни короля Ричарда, у которого, как было всем известно, семья Роланда была в большой чести. Роланд всегда сомневался в преданности графа Хэмпстеда Ричарду, поскольку до него доходили слухи о том, что Хэмпстед втайне поддерживал стремление Иоанна воспрепятствовать возвращению Ричарда в Англию. Отец Роланда отказывался верить подобным измышлениям. Он сердился на сына за его подозрения, а еще больше разозлился на него после того случая, в результате которого Орин был обезображен. До сегодняшнего дня Роланд не подозревал, что мальчишка проходит теперь обучение в доме его врага, который был ярым приверженцем недавно коронованного Иоанна. «Бывшего врага», поправил себя Роланд. Королевский указ об их с Селестой браке положил конец вражде между семьями.

С момента смерти отца, случившейся год назад, на Роланда вместе с титулом барона Керкланда свалилась забота о многочисленных владениях, наследником которых должен был быть Джеффри. Но и Джеффри умер.

Устав от грустных мыслей, Роланд поднялся. Его ждала красивая, хотя и несколько скрытная невеста. Шумное сборище стихло. На него устремились изучающие взгляды.

— Я отправляюсь спать, — заявил он довольно небрежным тоном.