Нежные языки пламени. Шезлонг - Алиса Клевер Страница 4

– Позвольте ответить по порядку. Повторите вопрос, – замедляя ритмику, переспросила Габриэль.

– Из какой семьи происходит ваша невеста. Она – не дворянка?

– Эта информация будет опубликована позднее. Семья Де Моро принадлежит к демократичной и толерантной части французского общества, – ответила Габриэль.

– Не потому ли вы так толерантны, что ваш сын чуть не убил мать этой девушки на операционном столе? – спросил тот же гадкий журналист-червяк.

– Оставьте мою мать в покое! – воскликнула я. – Она проходит лечение в Москве и выздоравливает!

– Вы увезли ее из Франции в Москву? – с интересом воскликнул червяк. Я чувствовала, что мои слова могут быть истолкованы превратно, но не могла остановиться.

– Андре никогда ей не вредил, она никогда не была на его операционном столе, вы слышите? – Я говорила негромко, но вполне внятно и чётко.

– Если так, почему вы отправили ее в Москву? – продолжал добивать меня червяк. Я запнулась, не зная, как ответить на этот вопрос. Конечно, я отправила ее не потому, что ей угрожал Андре. Да, я была против того, чтобы мама делала пластическую операцию, я хотела, чтобы она смирилась с тем, что ей уже не придется играть Снегурочек и Джульетт. Нужно уметь стареть с достоинством, как это делает, к примеру, Габриэль. Они с моей мамой почти ровесницы: и та и другая вплотную подошли к шестидесяти годам. Обе когда-то были так хороши, что у мужчин в их присутствии захватывало дух. Лица обеих несли отпечаток пережитых лет, и в этом было своеобразное очарование, нечто неуловимое, когда понимаешь, что вместе с годами, унесшими с собой что-то внешнее, пришло что-то внутреннее, куда более ценное. Мама гонялась за призраками. В двадцать пять она мечтала выглядеть на двадцать, в тридцать пять – тоже. После она хватала дракона за хвост, рискуя жизнью и карьерой, и немножечко – мной. Габриэль была красивой женщиной в возрасте, мама была молодящейся, но больной женщиной, она билась с диабетом. Кто-то из великих сказал, что красота – это здоровье, ничего больше. Теперь я его понимала.

– Дашину маму призвали на родину дела, – вставила Габриэль, и я чуть было не расхохоталась и не испортила эффект от этой умелой и продуманной лжи. Призвали дела? О нет, просто сложно объяснить этим журналистам, и в особенности этому червяку, что на мою маму было совершено покушение, что на меня оно тоже было совершено – дважды. Меня пытались поджечь, застрелить, ведь за мной по пятам ходила маниакальная невеста другого графа, стоящего по правую руку от великолепной Габриэль. Семейные ценности – это нечто особенное для нас, мы – не такие, как все, у нас тут голубой кровью все ступени залиты. И где-то там, в тишине библиотеки, среди оригинальных полотен модернистов исчезли следы моего жениха Сережи Варламова. Мою маму привели на родину дела и желание выжить, моя мама в коме, она ничего не может ни рассказать, ни оспорить.

– Почему вы взялись оперировать пациентку, с дочерью которой крутили такой… ошеломительный роман? – Снова червяк. Раздавить бы его!

– Я отказался от пациентки, как только мои отношения с ее дочерью вышли за рамки профессиональных, – и глазом не моргнув, ответил Андре. Соврал, повернулся ко мне и только чуть сильнее сжал мой локоть. Притворяться, улыбаясь, и надеяться, что тебя не сожгут заживо, – вот она, моя сказка, в которой принц врет и не краснеет. Да и я тоже вру.

– Мама приезжала только затем, чтобы получить консультацию от Андре… от месье Робена. В любом случае, взвесив все «за» и «против», мама отказалась от решения оперироваться. Кроме того, она получила предложение от французской кинокомпании.

– Значит, мы увидим ее на наших экранах? – спросила девушка со «смешариком» в руке.

– Вполне возможно, – кивнула я. Еще одна ложь. Если Шурочка права и мама придет в себя, вряд ли она захочет вернуться в страну, где ее пытались убить. Нехорошо так говорить, но я была рада, что Одри решила покончить с собой. Навязчивые идеи, горячечный бред, попытки придать смысл звериной жестокости – единственное, что она привнесла в этот мир. Мне было жаль ее, но без нее мир стал спокойнее и безопаснее для нас. А сейчас благодаря Одри Шараф мы все собрались здесь, на залитой солнцем площадке перед особняком. Ведь это она сделала те фотографии и отдала их в журнал. К сожалению, еще она наговорила кучу гадостей, испортив Андре карьеру. В каком-то смысле я считала, что, выпив таблетки, Одри вынесла себе справедливый приговор. Она ведь и Николь чуть не убила. Одри, Одри!

– Нам пора, – вдруг сказал Андре и вышел вперед. Вышел, утащив меня вместе с собой. – Можете делать свои фотографии. Вот мы – я и моя прелестная невеста. Мы планируем пожениться тихо: устроить маленькую свадьбу и пригласить на нее только самых близких. Я искренне надеюсь, что вы больше никогда нас не потревожите. Спасибо за внимание!

И Андре потащил меня за собой в дом. Я успела заметить, как перекосилось от недовольства лицо Габриэль, как обеспокоенно посмотрел на нас Марко и бросился за нами в дом. Журналисты выкрикивали вопросы, вспышки продолжали вспыхивать, фотографы щелкали своими камерами как сумасшедшие, словно пытались не упустить ни одного нашего движения, чтобы вместо фото сделать эдакие мини-фильмы. Андре, белый от бешенства, зашел в кухню, открыл шкафчик и достал бутылку вина. Налив себе в бокал, он отпил резко, много – почти весь бокал одним глотком. Я стояла посреди комнаты, не зная, что мне делать – идти обратно к Габриэль, подняться на второй этаж? Вообще уйти отсюда? Марко спросил меня, в порядке ли я, но я только помотала головой.

– Ты сошел с ума, да? – набросилась на Андре Габриэль. – Ты хоть понимаешь, что мы устраивали всю эту пресс-конференцию, чтобы покормить акулу, а ты только и делал, что тыкал в нее гарпуном. Ты понимаешь, что теперь они нам проходу не дадут?

– Чем тебе не нравится внимание прессы? – улыбнулся Андре.

– Всем! Мне вообще не нравится внимание прессы. Ты знаешь, я веду закрытый образ жизни… в отличие от тебя!

– Я… я пойду. Мне пора! – воскликнула я, и все они, кажется, только теперь заметили меня. Я вскочила с дивана, на котором сидела, забравшись с ногами. В итоге споткнулась о подушку, попавшую под каблук, и чуть не упала. Марко подхватил меня и помог сесть обратно.

– Тише, тише. Никто никуда не пойдет. Не сейчас. Журналисты пробудут на пороге нашего дома еще неизвестно сколько. Неужели вы хотите дать им новую пищу для сплетен? Главное сделано, мы оповестили прессу, что фотографии в журнале – это шантаж, а вы – невеста Андре. Остальное не так уж и важно, да? – Марко смотрел на меня, как заботливый папаша, а я на него, как провинившаяся школьница. Особенно в этом платье примерной ученицы. Я мечтала о своих джинсах, но даже не представляла, куда их дели.

– Я… простите.

– Ничего, – ласково кивнул Марко. – Вы переночуете здесь. Места полно. Ругаться мы перестанем. Это всё дела семейные, поверьте.

– Верю, – улыбнулась я. Улыбка получилась сквозь слезы.

– Давайте я вам лучше чаю сделаю.

Конец ознакомительного фрагмента