Белокурый красавец из далекой страны - Мария Тахирова Страница 4

– Но, мама… это совсем другое. Разве тебе никогда не хотелось испытать чего-то необыкновенного?

– Мона, – мать посмотрела на нее с беспокойством, – иногда я тебя совершенно не понимаю.

– Но ведь это так естественно. – Мона опустила голову. – Что плохого в том, чтобы мечтать?

– Дочка, я мало что знаю о любви, – призналась мать. – И тебе советую выкинуть из головы эти глупости, – чем раньше, тем лучше. Если хочешь знать, я никогда не испытывала тех чувств, как женщины в кино. И слава богу! Любовь толкает человека на безумства, а с твоим отцом я прожила хорошую, спокойную жизнь и желаю тебе того же. Ахмед – очень хороший человек: религиозный, порядочный, обеспеченный, – даст бог, он станет тебе прекрасным мужем.

– Откуда ты знаешь?

– Отец уже навел справки, – пояснила мать. – Не стал ждать официального предложения.

– Нет, откуда ты знаешь, как сложится наш брак?

– Это известно лишь Аллаху. – Мать погладила Мону по голове. – Но я верю, что все будет хорошо. Женщина просто не может быть несчастна с таким человеком!

– А если я не смогу его полюбить? – вдруг выпалила Мона.

– Ну конечно, вы полюбите друг друга! – воскликнула мать. – Дочка, ты еще слишком молода и впечатлительна. Ты не знаешь, из чего складывается счастливый брак, а я знаю. Совершенно необязательно испытывать друг к другу сильные чувства – скорее наоборот. Чувства остынут, и придет разочарование, зато порядочность и честность никуда не денутся. А эти мысли о любви, – мать осеклась, – просто от неопытности. Вы будете прекрасной парой, и мое сердце будет спокойно за тебя.

– Все готово, – объявила Сумайя, входя в комнату.

– Ну, я вас оставлю. Пойду на кухню. – Мать по очереди поцеловала дочерей и тихо вышла из комнаты.

– Что с тобой, Мона? – спросила Сумайя, присаживаясь на край кровати. – Ты не выглядишь счастливой.

– Я вовсе не чувствую себя счастливой, – призналась Мона.

– Все изменится, когда вы станете женихом и невестой. Он подарит тебе много золота! Ой! Ты слышала?

– Что?

– Машина! К дому подъехала машина! – Сумайя вскочила и опрометью кинулась к окну. – Это они!

Тут же раздался стук в дверь. Мона побледнела.

– Приехали, – тихо доложил Омар, приоткрыв дверь.

– Иди, иди, – замахала руками Сумайя. – Мы уже знаем.

– Через пять минут спускайтесь, только тихо.

Взявшись за руки, сестры аккуратно подошли к двери. Снизу доносился неясный шум, но расслышать что-либо не получалось. Через несколько минут стало понятно, что гости переместились в гостиную, и Мона с Сумайей решились спуститься вниз. Вскоре дверь приоткрылась, и оттуда вышла мать.

– Хорошо, что вы здесь. Мона, принеси сок. А ты, Сумайя, помоги сестре.

Мона чувствовала, как дрожат ее руки. В конце концов Сумайя отобрала у нее кувшин.

– Я сама налью и донесу до двери. А ты уж, пожалуйста, постарайся не споткнуться и не пролить сок на жениха.

– Постараюсь, – прошептала Мона и залпом выпила стакан. – У меня в горле пересохло.

– Не бойся. Я буду рядом. Мы войдем, поздороваемся, поставим поднос на стол и сядем на свободный диван. Хорошо? И не слишком пялься на жениха, – инструктировала сестру Сумайя.

На ватных ногах Мона дошла до двери, взяла поднос у Сумайи и постаралась унять дрожь в руках.

Шаг, еще шаг. Вот и они. Перед глазами у нее все плыло, девушка с трудом могла разглядеть лица гостей. Ахмед показался ей вполне приятным, хоть и не слишком юным. Вроде мать говорила, ему немного за тридцать? Этот высокий худой мужчина с крупными чертами лица не пробудил в ней никаких эмоций. Мона несколько секунд смотрела на него и прислушивалась к своим чувствам, но внутри было пусто.

«Должно быть, сейчас мне слишком страшно, – успокаивала себя Мона. – Пожалуй, никогда в жизни я так не боялась. Со временем я его полюблю. Все говорят, что это случится, – значит, так и будет».

Рядом с Ахмедом сидела пожилая женщина во всем черном. От ее пристального взгляда Моне стала не по себе.

Пауза затянулась. Опомнившись, Мона поняла, что продолжает стоять перед гостями с подносом в руках. Она покраснела, пробормотала приветствие и, поставив напитки на стол, быстро села на диван к Сумайе.

Потек неспешный разговор, в котором женщины почти не принимали участия. Мона сидела, опустив глаза в пол, и лишь изредка осмеливалась посмотреть на гостей. Ее взгляд как магнитом притягивало к Ахмеду, в голове царила полная неразбериха. Неужели этот мужчина станет ее мужем?

– Ты заканчиваешь школу? – внезапно обратилась к ней будущая свекровь.

– Да, танта [5], – еле слышно прошептала Мона.

– И как ты учишься?

– Хорошо.

– Она прекрасно успевает по всем предметам, – вмешался отец. – Но продолжать обучение не будет. Для женщины главное – это создание семьи.

– Я очень рада, что вы так думаете, – удовлетворенно кивнула мать Ахмеда. – Наша семья тоже придерживается традиций. Когда женщина работает, это создает проблемы для ее брака.

– Мона очень хорошая девочка, – продолжал отец. – Она религиозна и послушна. Мы приложили много усилий, чтобы воспитать детей в духе ислама.

– Вам повезло – Аллах наградил вас большой семьей. Я всегда мечтала иметь двух сыновей и двух дочерей. Но на все Божья воля – у меня есть только Ахмед. – С этими словами она достала платок и промокнула глаза. – Мой муж рано умер, я больше не выходила замуж и посвятила себя воспитанию сына.

– На все воля Аллаха, – откликнулся отец Моны.

– Сейчас Ахмеду пора жениться, – продолжала она. – Мы не гонимся за богатым приданым, – мой сын хорошо зарабатывает и способен обеспечить семью. Порядочность, религиозность невесты – вот то, что дороже золота.

– Прекрасные слова. Ахмед, вы работаете в Дубае?

– Да, – ответил он, и Мона вновь против воли подняла глаза. – Я инженер и уже пять лет работаю в Эмиратах.

– Говорят, там очень красиво. – Слова вырвались помимо ее воли. Мона прикусила язык, но было уже поздно. Все окружающие смотрели на нее, а сидящая рядом Сумайя крепко стиснула руку сестры. Мона покраснела и снова опустила глаза.

– Да, в Дубае очень красиво, – вежливо согласился Ахмед.

– Ну что же, – откашлялся отец. – Я предлагаю ненадолго оставить Ахмеда и Мону, дать им возможность пообщаться.

Все закивали и гурьбой вышли в холл. В соответствии с обычаями дверь оставили приоткрытой. Мона оцепенела от страха. Боже, о чем с ним говорить?