Неподдельная любовь - Барбара Картленд Страница 4

— Думаю, вы ошибаетесь, — спокойно молвил маркиз. — Доброй ночи! Благодарю вас за весьма приятный обед.

Он небрежно поднес ее руку к губам и вышел, оставив хозяйку в полной растерянности.

Быстро спустился вниз и появился в холле как раз в ту минуту, когда его покидали остальные гости.

Карета ждала его у входа, и, отъезжая от дома Бертонов, он подумал, что снова одер, жал победу.

Правда, на сей раз это не принесло ему никакой радости. Он едва не попал в глупейшее положение.

Такого он не забудет никогда!

Только сейчас маркиз заметил, что карета направляется к его дому. Он понял, остаться одному и лечь в кровать с мыслями о Дафне Бертон и о том, как легко она смогла его обмануть, было бы нестерпимо.

Он несильно постучал тростью в стекло кареты, находившееся позади кучера, и тот остановил лошадей.

Лакей слез с козел и открыл дверь кареты.

Маркиз назвал ему адрес, куда ехать, и лакей снова устроился рядом с кучером.

Какое-то время у маркиза не было любовницы, хотя таковая считалась столь же обычной собственностью богатых мужчин, как и породистые лошади. Однако два месяца назад он после некоторых раздумий поселил в миленьком особнячке в Сент-Джеймс Вуд весьма привлекательную актрису театра «Гэйети».

Долли Лесли была занята в «Тореадоре», последнем шоу на подмостках старинного театра. Потом здание «Гэйети» собирались снести, а уже в октябре должен был открыться новый театр с прежним названием.

При всем при том возникало вполне объяснимое чувство горечи от мысли, что скоро исчезнет один из наиболее популярных театров, постоянно привлекавших к себе изощренную публику.

Театр по праву считался частью истории Англии. Старинные улицы вокруг него, появившиеся еще в эпоху Тюдоров, также подлежали сносу.

Лондон стремительно менялся.

К счастью, не менялось одно: красота актрис театра «Гэйети», которые не имели себе равных. Они принесли с собой в Лондон нечто совершенно новое, прежде неведомое.

Божественно прекрасные актрисы «Гэйети» скользили по сцене с неподражаемой грацией и легкостью.

Стоявший во главе театра Джордж Эдварде прослыл наипервейшим в мире ценителем женского обаяния.

С 1868 года шоу «Гэйети» восхищали и очаровывали, на них стекался весь Лондон.

Маркиз не был бы мужчиной, если б оставался равнодушным к прелестям женской половины труппы. Но когда он впервые увидел на сцене Долли Лесли, она показалась ему соблазнительнее прочих.

Не составило большого труда убедить ее в том, что она не сможет найти более привлекательного и щедрого покровителя, чем маркиз Кейнстон.

Если маркиз находился в Лондоне, то по крайней мере три раза в неделю он сидел в своей ложе, упиваясь чудесным зрелищем и любуясь Долли.

По окончании представления он вез ее ужинать в «Романо», а потом они возвращались в дом, который маркиз обставил с учетом вкуса Долли и по своему собственному.

Он уделил этому особняку не меньше внимания, чем более обширным своим домам. Ванная комната здесь была устроена по последнему слову техники, в винном погребе покоились лучшие сорта вин.

Прислугу он тоже нанял превосходную, так что, ночуя у Долли, пользовался тем же комфортом, что и в своем особняке на Парк-лейн.

Последний раз маркиз был у Долли во вторник; тогда он сказал ей, что на этой неделе больше ее не увидит.

В среду он собирался на скачки, после чего намеревался переночевать в загородном доме, у друзей.

На четверг был назначен злосчастный званый обед у Дафны, а в пятницу он хотел уехать в свое поместье, Кейн.

Долли, очаровательно надув губки, объявила, что будет очень скучать.

Дабы ее утешить, маркиз подарил ей весьма дорогой бриллиантовый браслет, который приобрел в тот же день в одном из самых модных магазинов на Бонд-стрит.

Она с милой искренностью его поблагодарила, и, уходя, он подумал, что трудно представить себе более пленительную любовницу.

До Сент-Джеймс Вуд карета ехала довольно долго.

По расчетам маркиза, Долли должна была вернуться из театра почти два часа назад.

От служебного входа домой ее обычно привозил экипаж маркиза. И запрягали в него лошадь, выбранную им самим.

Долли, несомненно, придет в восторг от того, что он к ней приехал, и благодаря неожиданности их близость будет еще более волнующей.

Маркиз уже твердо решил, что в будущем станет иметь дело только с такими девицами, как Долли, и не будет торопиться завязывать отношения с дамами своего круга.

Такие отношения между джентльменами и женщинами, которых можно было назвать «леди», сделал возможными король, пока он еще был принцем Уэльским.

До этого времени между понятиями «любовница» и «леди» существовала четкая граница. Достаточно было только, чтобы тень скандала коснулась имени какой-нибудь аристократки — и все ее друзья немедленно отворачивались от нее.

С точки зрения светского общества, она просто переставала существовать.

Однако принц Уэльский бросил Лили Лэнгтри ради чарующей леди Брук, которую он искренне любил. После этого он прошел через множество светских будуаров, а на тот момент был околдован страстной миссис Гренвиль. С самого начала подобных отношений принцесса Александра безропотно принимала возлюбленных мужа.

Такое положение дел явно шло вразрез с принятыми раньше установлениями, и пуритански настроенным матронам трудно было поверить тому, что они слышали.

И сейчас маркиз, испытывая гнев и горечь обмана, был вполне солидарен с ними. В будущем он постарается ограничить свои связи любовницами.

Любовница станет хранить ему верность, пока он будет ее покровителем, а светские дамы пускай остаются со своими мужьями.

И покамест карета ехала к Сент-Джеймс Вуд, маркиз утешал себя мыслью, что Генри Бертон и его жена в эту минуту теряются в догадках, как ему удалось раскусить их. Но между тем это утешение было довольно слабым: если б не Уилли, сейчас он испытывал бы невыносимое унижение, не имея никакой возможности защититься.

Карета свернула на полукруглую аллею, которая вела к особняку и затем уводила от него.

Но тут лошади резко остановились, и маркиз увидел, что дорога к парадному, входу загорожена другой каретой.

Сначала ему показалось, будто перед ним — его собственный экипаж, тот, который он предоставил в распоряжение Долли, чтобы она могла ездить в театр и возвращаться оттуда в его отсутствие. Но уже в следующую секунду он осознал — уже далеко за полночь.

Значит, кучер давно должен был увезти карету в специальный сарай за домом — если только Долли не заезжала куда-нибудь по дороге домой. Желая поскорее узнать, что случилось, он сам открыл дверь кареты и вышел.