Цыганская магия - Барбара Картленд Страница 4

Она все дальше и дальше отгоняла их от столицы, и Летиция все реже и реже встречала их во время прогулок.

— Как может Августина быть столь жестока? — сердито спрашивала она мать, когда в газетах сообщили, что двое цыган, обвиненных в каком-то преступлении, была казнены, несмотря на то, что оба клялись в своей невиновности.

— Это очень дурно влияет на мысли и настроения людей, — вздохнула принцесса Ольга. — Наши цыгане всегда так добры и дружелюбны! Они — часть нашего общества.

— Ты должна поговорить с кузеном Луи, попросить его что-то сделать, — сказала Летиция.

— Попытаюсь, — ответила мать, — но ведь ты знаешь, дорогая, как сложно будет дяде без поддержки премьер-министра.

— А он делает только то, что велит ему кузина Августина, — закончила за нее Летиция. — О, мама, какая же она ужасная женщина! Одна надежда, что цыгане напустят на нее порчу и заставят страдать, как она заставила страдать их!

Принцесса Ольга запротестовала:

— Не надо так говорить, дорогая! Иначе накличешь на нас несчастье.

— Почему я должна накликать на нас несчастье, если мы любим цыган? — спросила Летиция. — Папа говорил, что я унаследовала волосы от цыган. Не только волосы, но и движения, и многое другое. И я очень этим горжусь!

Принцесса Ольга улыбнулась. Улыбка эта была вызвана не только замечанием дочери. Ольга знала, что великая герцогиня использует каждую возможность, чтобы унизить дочь, не приглашая ее на приемы, на которых ей полагалось быть по рангу, и делала это не только потому, что Летиция была очень красива, но и потому, что внешность девушки напоминала о том, что в жилах Раконзи течет цыганская кровь.

А они были слишком бедны, чтобы развлекаться и устраивать собственные приемы, и принцесса Ольга в очередной раз задумалась над возможным выходом из положения.

Каждую ночь молила она Всевышнего о помощи — сперва своему любимому сыну, которому едва хватало в полку того содержания, что она ежемесячно высылала, потом — Летиции, которая в свои восемнадцать должна была бы куда чаще выходить в свет, и, наконец, — Мари-Генриетте, хоть и совсем не похожей на сестру, но тоже обещавшей превратиться в красавицу.

— Ах, Павел, Павел! — плакала принцесса в темноте. — Помоги же мне хоть что-нибудь сделать для наших детей! Порой мне кажется, что кругом одна неприступная стена!..

И как бывало всегда при мыслях о муже, тело ее начинало томиться от страстного желания, чтобы он был здесь, рядом с ней.

Однако она понимала, что было бы неправильно показывать свои чувства перед детьми.

А потому, лишь находясь наедине с великим герцогом, так любившим Павла, позволяла она себе говорить о муже со слезами на глазах.

По-прежнему стоя у окна, Летиция сказала:

— Попробую научиться у цыган колдовству, может, что и получится.

— Что может получиться? — спросила Мари-Генриетта, сидевшая за столиком с шитьем.

— Да что угодно! — откликнулась сестра. — Иногда мне кажется, что мы здесь словно в темнице, и постепенно состаримся и умрем, так и не повидав воли!

— Не смей так говорить! — воскликнула Мари-Генриетта. — Прямо мурашки по коже бегут.

— Один цыган, с которым я говорила, рассказывал кое-что о колдовстве. Сказал, что если сильно в него поверить, твое желание обязательно исполнится.

— Ну так в чем же дело? — воскликнула Мари-Генриетта. — Понять не могу, чего ты тогда ждешь!

— Он сказал мне, что делать это надо во время полнолуния, — заметила Летиция, — а полнолуние наступит через неделю. И чтоб мне не пришлось стараться напрасно, загадывай желания заранее, Гетти! Подумай хорошенько, чего бы тебе хотелось, а уж я постараюсь запомнить.

Мари-Генриетта рассмеялась.

— О, у меня целый сундук желаний! Можешь, начать с дюжины новых платьев и трех или четырех балов, на которых можно будет в них покрасоваться!

— Прекрасно, — ответила Летиция. — Занесу в список. Что-нибудь еще?

— Высокий, красивый и богатый принц, который будет танцевать со мной и заплатит за эти наряды!

Летиция засмеялась:

— Но это же неприлично!

— Маловероятно, что мама сможет заплатить за них.

— А вот и нет, это одно из моих желаний! — возразила Летиция. — И раз уж тебе понадобился высокий красивый принц, то и я не откажусь от такого же!

— Ну тут все просто, — заметила Мари-Генриетта. — Ты должна заказать двух красивых принцев, и чтоб оба они были высокие и страшно богатые. Ну и разумеется, неженатые! Летиция рассмеялась: — Это все равно что просить луну с неба!.. Впрочем, цыгане уверяют, что их колдовство еще ни разу не подводило.

Тут вдруг она вскрикнула:

— Господи Боже! Быть того не может!

— Что такое?

— Стефани! Бежит сюда, к нам! И совершенно одна!

— Просто не верится, — заметила Мари-Генриетта. — Ей не разрешают выходить без сопровождения этой сварливой старой баронессы.

— Но она одна!

Летиция выбежала из комнаты в маленькую прихожую. Мари-Генриетта услышала, как она отпирает дверь.

— Стефани! Какой сюрприз! — воскликнула Летиция.

Но не успела принцесса Стефани переступить порог, как Летиция заметила, что она плачет.

— Что с тобой? Что случилось?

— О Летиция! Я… мне надо… с тобой поговорить!.. — Голос Стефани прерывался от рыданий.

— Ну конечно, конечно, — ответила Летиция. — Идем в гостиную. Мама отдыхает, так что там только мы с Гетти.

Принцесса прошла в маленькую гостиную. Мари-Генриетта поднялась из-за столика и поцеловала кузину.

— Страшно рада видеть тебя, Стефани, — сказала она. — Вечность прошла с тех пор, как мы виделись.

— Да, знаю… знаю, — пробормотала Стефани. И по щекам ее покатились слезы. — Но мама… она не разрешает мне приходить… и пришлось убежать, когда… эта противная старая баронесса… не видела.

Она громко всхлипнула и продолжила:

— Я вышла… через боковую дверь… и бежала бегом… всю дорогу.

Летиция усадила ее в кресло.

— Присядь, дорогая, — ласково сказала она. — Сними шляпку и расскажи нам, что тебя так огорчило.

У Стефани не оказалось платка, и Мари-Генриетта дала ей свой.

Девушка вытерла глаза, но это мало помогло — слезы продолжали бежать по щекам.

Стефани была очень хорошенькая — золотистые волосы с проблесками рыжины и орехово-золотистые глаза, столь характерные для всех Раконзи.

Она ничуть не походила на мать с ее жесткими прусскими чертами. С первого взгляда было видно, что это дочь своего отца. Вообще они с Мари-Генриеттой были очень похожи.