Караоке вдвоем: Хмельная страсть - Мария М. Павлова Страница 4

— Не, так они тебя заметут на раз… — Толик взял игрушку и начал быстро тыкать по кнопкам. «Ну чё, съели?! Сарынь, на кичку! А вот это видал? Обломись, чуха!» — на этот раз голос был торжествующим.

— Тебя как зовут? Меня — Толик, — обратился громила к мамаше Парамона.

— Симона, — рдея как маков цвет, ответила та.

— Что… куда летим? — приглушая голос, продолжил разговор Толик, закрывая спиной игрушку, Парамона, его маму и два иллюминатора…

Павел перевел сонный взгляд на книжку. «Как украсть миллион». Он посмотрел, что читает Маша. В руках у нее были «Алмазные нервы». Но читать ни тому, ни другому не хотелось. Определенно хотелось есть.

— Пахнет чем-то жареным, — потянула ноздрями Маша. Из-за шторки вышла стюардесса, толкая перед собой колясочку с едой.

— Ну и что? Придумаем как-нибудь… — донесся до супругов голос Толика. Интонация голоса была убеждающая. Он бубнил фразы, глядя на Симону и кивая в сторону Парамона. — Там же бедуины! Им ногу покажь, они же кипятком писать начнут! Одной тебе никак нельзя. Ты ж такая… красючка центровая! — пропел вполголоса Толик строчку из тюремного шансона. В ответ на вокал раздался женский смех.

— Мама, что ты смеешься? Мне тоже скажи! — потребовал Парамон.

— Нам с тобой предлагают дружить. Будем дружить с дядей Толей?

— Давай. Дядя Толя, а что ты еще умеешь петь?

Супруги молча переглянулись и принялись за еду. Толик же, воодушевленный и обнадеженный мужской поддержкой, перешел на эстрадную классику.

— Стюардесса по имени Жанна, аб-бажаема ты и желанна… а можно что-нибудь попить? — обратился Толик к проходившей мимо девушке в синей форме.

— Что желаете?

— Три воды!

Толик раздал принесенные стюардессой пластиковые стаканчики и чокнулся с Парамоном и Симоной. Огляделся вокруг, с кем бы еще разделить свою радость.

— Россиянин! — обратился он к Павлу. — Держи! — И Толик сунул в руки Павлу стаканчик, в два шага настиг стюардессу, успевшую дойти почти до самой занавески, и снял с подноса еще два стаканчика воды.

— Прошу! — С изяществом бульдозера Толик вручил стаканчик и Маше. — Будем! — опрокинул он в рот содержимое посудины.

— А за что пьем? — светски поинтересовалась Маша.

— За наше знакомство! — уверенно кивнул головой Толик в сторону Симоны.

Павел понюхал жидкость и, убедившись, что это вода, выпил. Он не испытывал к гиганту раздражения, полагаясь на интуицию жены: она не выказывала признаков неприязни к общительному соседу.

— Симона — прирожденная модель! Ей нельзя там одной, без охраны. Я же в натуре вижу. Секс-бомба! Ты любишь стриптиз? — спросил он, обращаясь к Павлу, на что тот неопределенно пожал плечами, косясь в сторону Маши. — Вижу, что любишь! А кто не любит? Бедуины за это дело бабок наваливают немерено!

— А что, такая работа хорошо оплачивается? — все так же вежливо поддержала разговор Маша, поправляя клипсу на ушке.

— Зуб даю! Девчонки на крутых тачилах в Питере рассекают. За год работы хату в центре можно взять легко. Прикинь? — повернулся Толик в сторону Павла. — Ты как считаешь, реально? Вот заметут ее в стриптиз! Нельзя ей без меня к бедуинам!

Павел вопросительно посмотрел на Машу.

— В натуре! — уверенно подтвердила Маша и покраснела.

— Вы нормальные пацаны, реально мыслите… — Толик откинулся на кресло и победоносно посмотрел на Симону. Та, все еще рдея, улыбалась. Парамон мирно спал, привалившись к ее плечу. Игрушка выскользнула из его разжавшихся пальцев и соскользнула на пол. Толик поднял ее и отдал Симоне. Это было похоже на вручение верительной грамоты.

Маша открыла глаза, когда самолет пошел на снижение. Воздушное судно стало покачиваться и подергиваться. Павел прижал нос к иллюминатору.

— Глянь, — навис над супругами сосед. — У них тут все путем, культурно, — начал он водить пальцем по стеклу, показывая на желтоватые разводья параллельно береговой линии моря. — Это кораллы такие! Их там до фига и больше! А рыба, рыба кишит!

Павел с трудом повернул голову в сторону параллельного ряда кресел. Там спали Симона и Парамон. Тряска им не мешала.

— Вы не могли бы поосторожней? — робко поинтересовался мужчина сзади, которого Толик накрыл полой своего обширного пиджака.

— Проснись, мужик, мы уже садимся! Египет! Красотища! — Толик подобрал пиджак и перекинул его на другую сторону спинки кресла, на голову Павла.

— Россиянин ничего не видит! — пробубнил из-под складок материи полузадушенный Павел.

— Да без проблем! — Толик стянул с себя пиджак и пристроил его на полочку вверху.

— Прошу всех занять свои места и пристегнуть ремни, — раздался из громкоговорителей голос бортпроводницы.

Мгновенно проснувшись, Симона стала нашаривать конец ремня в кресле сынишки. Толик, быстро сориентировавшись, осторожно извлек застрявший между спинкой и сиденьем ремень и защелкнул на нем замок, не разбудив мальчугана. Симона сонно и благодарно улыбнулась ему.

Через четверть часа самолет, перестав подрагивать, мягко коснулся колесами посадочной полосы. В салоне раздались дружные аплодисменты. Супруги тоже поддались общему порыву. Толик забил в ладоши с таким воодушевлением, что ликование в салоне как-то сразу утихло.

В здании аэровокзала Павел занял очередь у окошка оформления приезжающих. Краем глаза он заметил, что Толик уже притиснулся к окошку обмена валюты.

— Паша! Займи нам очередь! — проорал Толик, не обращая внимания на толпу.

— Ага! А ты — нам, сейчас Маша к тебе проберется! — так же громко ответил ему Павел, с трудом перекрывая голосом шум — зал прибытия заполнили итальянские туристы. Шустрые итальянцы почти закрыли собой Толика, но Маша успела-таки проскользнуть в очередь и встала перед его могучей фигурой. Павел в своей очереди втащил впереди себя Симону.

Очередь двигалась медленно, Павел успел вспотеть. Короткие пушистые волосы Симоны щекотали ему лицо, а нежный запах духов проникал в ноздри. Стиснутый плотным кольцом стоящих, он почувствовал мягкий изгиб спины молодой женщины и неожиданно для себя стал твердеть своей мужской сущностью — подло и несвоевременно. Хотя при чем тут «своевременно», если речь идет о Симоне? Не в силах дать вразумительный ответ на этот вопрос, он продолжал изнывать в пытке. Ощущение было — что его подло подставили. Правда, очень уж неприятно ему не было, в этом он должен был себе признаться. Вот только беспокойно…

Минут через десять, покончив с формальностями, Павел начал выбираться из давки, выдираясь из очереди задом наперед и увлекая за собой Симону. С каждым шагом, прижимая женщину к себе, он все больше и больше терялся от невозможности контролировать свое состояние. Наконец он плюнул на приличия, ухватил Симону покрепче, ибо итальянцы просто не оставляли ему иной возможности, и поволок ее на свободное пространство: не стоять же в толпе и вожделеть неизвестно с какими последствиями! Кое-как, суетливо, он развернул на коленях документ прибытия и прикрыл им, как фиговым листком, выдающуюся часть тела, которая упорно не желала сдавать позиции. Симона с повышенным любопытством проследила за его манипуляциями и любезно поблагодарила: