Предвкушая желанный скандал - Джоанна Рок Страница 4

На ней было светло-зеленое платье с рисунком в виде маргариток и свободная рубаха со сборками внизу. Очевидно, эта мешковатая рубаха была ее рабочей одеждой, но на ней она смотрелась сексуально. В глубоком вырезе виднелась верхняя часть полной груди, с изящной шеи свисал на цепочке золотой медальон.

Она поменяла позу, и ее нога под столом задела его ногу. Его воображение начало рисовать волнующие картины, и он быстро сказал себе, что не может думать об Эбигейл Стюарт как о сексуальном объекте, пока не узнает о ней больше. Что, если она замужем или состоит в серьезных отношениях с другим мужчиной? На ее безымянном пальце нет кольца, но это вовсе не означает, что она доступна.

Но тот факт, что она его нарисовала, определенно означает, что он ее заинтересовал.

– Вот, – произнесла Эбигейл, поставив подпись. – Готово. – Положив ручку, она поднялась. – Хотите, я покажу вам мастерскую?

– Конечно, – ответил Вон, вставая. Оставив на столе чек, пропуск бейджик и копию договора, он убрал подписанный оригинал в конверт. – Признаюсь, здесь все не так, как я себе представлял.

– Неужели? – Проходя мимо полки с банками с краской и лаками, она обернулась и посмотрела на него с вызовом. – Вы думали, я сижу на чердаке и пью дешевое вино с кучкой псевдоинтеллектуалов за обсуждением романов Кафки?

Вон весело рассмеялся и удивился этому.

– Не совсем. Но я определенно не думал, что увижу так много топоров, – ответил он, окинув взглядом стеллаж с инструментами.

В помещении пахло древесиной гикори и яблони. Этот запах напомнил ему об осенних кострах.

Остановившись рядом с ним, Эбигейл с улыбкой посмотрела на свои инструменты.

– Резьба по дереву требует физических усилий, но я люблю свою работу. – Она поправила несколько ножей на полке. – Я умею работать и с другими материалами, но последние несколько лет я главным образом занимаюсь резьбой по дереву.

– Скульптура для детского отделения тоже будет из дерева? – поинтересовался он.

– Да. У меня есть длинная колода лаврового дерева. Она сушится уже много лет. Я всегда знала, что однажды вырежу из нее скульптуру дерева.

– Много лет? Как долго вы живете в Ройяле?

– Чуть больше двух лет, – ответила она, обойдя небольшую скульптуру в виде птицы с головой быка.

– То есть вы хотите сказать, что забрали с собой часть этих заготовок, когда переезжали? – спросил он, окидывая взглядом колоды и бревна разных размеров.

– Я перевезла с собой почти все, поскольку в Остине у меня была возможность набрать много древесины. Здесь я пока не нашла источник для пополнения запасов.

Обойдя несколько колод, она показала ему бревно, из которого собиралась сделать скульптуру для детского отделения, и рассказала об особенностях древесины лаврового дерева. Вон заметил, что самые крупные колоды были привязаны к веревкам, прикрепленным к потолочным балкам.

– Почему бы вам как-нибудь не приехать ко мне на ранчо? – предложил он. – Вы могли бы выбрать деревья для работы.

– Я не использую живые деревья. Только упавшие. – Эбигейл пошла назад к нему. Она двигалась осторожно, чтобы не пораниться о торчащие сучки и наросты. – У вас на участке есть поваленные деревья?

– Я не обращаю внимания на такие вещи, когда катаюсь верхом. Но у меня больше двухсот акров. Там определенно что-нибудь есть. Вы можете в любое время приехать поискать материалы.

– Правда? Вы не станете возражать? – Ее лицо просияло так же, как в тот момент, когда он сообщил ей, что она получила заказ.

Ему нравилось видеть улыбку на ее лице, слышать радость в ее голосе. Он понял, что хочет познакомиться с ней поближе.

– В эти выходные мне не нужно на работу. Приезжайте в любое время.

Достав из кармана мобильный телефон, он посмотрел в копии договора ее номер и отправил с него сообщение со своими контактными данными.

– Я только что отправил вам свой адрес.

– Спасибо. Я нахожу вдохновение в общении с природой, поэтому с удовольствием прогуляюсь по лесу.

Его взгляд скользнул по десяткам рисунков, прикрепленных к стенам.

– Вы рисуете карандашом и красками, вырезаете скульптуры из дерева и других материалов, – заметил Вон. – Вам не кажется, что разбрасываетесь?

Не слишком ли резко это прозвучало? Не показалось ли ей, что он снова ее критикует? Но он всегда был прямолинейным. Ходить вокруг да около было не в его характере.

Эбигейл небрежно пожала плечами, словно совсем на него не обиделась.

– Вы оперируете все от желчных пузырей до травм головы. У меня такой же целостный подход к искусству.

– Здесь столько рисунков.

– Иногда я рисую по утрам, чтобы размяться. Это пробуждает вдохновение, рождает новые идеи.

– Часть ваших рисунков сделана угольным карандашом, – заметил он. – Почему вы иногда рисуете им, а не красками?

«Почему вы нарисовали меня?» – мысленно добавил он.

Ее промедление с ответом навело его на мысль о том, что она поняла, что он хочет узнать.

Эбигейл убрала за ухо темный локон.

– Я делаю эскизы угольным карандашом, когда меня что-то беспокоит. С помощью этих набросков я даю выход напряжению, гневу… горю.

Ее голос слегка сломался, и он понял, что разволновал ее. Это нужно было как-то исправить, поскольку он не хотел испортить отношения с Эбигейл, которые только начали устанавливаться. Он не помнил, когда в последний раз так долго с кем-то разговаривал за пределами госпиталя.

– Большинство хирургов, которых я знаю, отстраняются от своих пациентов и могут показаться черствыми.

– Вы не смогли бы справляться со своей работой, если бы пропускали все через себя, – сказала Эбигейл, прикоснувшись к его руке.

Этот жест был проявлением сочувствия, но, несмотря на то, что контакт продлился всего секунду, его бросило в жар. Когда она отстранилась, Вон сразу почувствовал нехватку ее тепла.

– Я тоже отстраняюсь, – признался он, но не стал ей рассказывать о своей борьбе с последствиями этого навыка. – Иногда из-за этого я бываю слишком резким. Вы стали этому свидетелем во время нашей первой встречи. – Он внимательно на нее посмотрел. – Когда вы рисовали меня, вы давали выход негативным эмоциям, которые у вас вызвали мои слова в конференц-зале?

Похоже, Эбигейл ожидала его вопроса. Взгляд ее стал настороженным, но на этот раз она не покраснела от смущения.

– Вы это заметили и ничего мне не сказали? – Прислонившись к верстаку, она грустно рассмеялась. – Думаю, вы хорошо умеете отстраняться. Если бы я увидела, что меня кто-то нарисовал, я бы сразу начала задавать сотни вопросов.

– Мне было неудобно вас об этом спрашивать сразу после того, как вы пригласили меня в дом.