Бумеранги - Ольга Вечная Страница 40

Она приоткрывает рот и тягуче стонет.

Она двигается быстрее, и пусть мы все еще в белье, это мучительно приятно.

Наши пальцы переплетаются, и она, держась за мои руки, выгибается.

- Давай сама, - шепчу ей. - Сделай это сама, сидя на мне. Ты ведь умеешь, сама себя. Нормально. Не стесняйся.

Она на грани, я чувствую это, когда снимаю с нее белье одной рукой и кусаю свою вторую, чтобы отвлечься. Элен ничего не шепчет в ответ, но почему-то я знаю, что если надавлю и возьму ее сейчас со всей своей страстью и нетерпением, второго раза не будет. Даже если ей понравится. Особенно, если понравится. Элен по-прежнему в рабстве у собственных страхов.

Она опускает вниз руку и наклоняется снова ко мне. Мы так часто дышим, будто соревнуемся, кто потратит больше кислорода. Мне так его давно не хватает. А потом по ее движениям понимаю, что пора. Она больше не сопротивляется и я резко меняю позу, подминаю девушку под себя и проникаю в нее.

Когда чувствую, какая она, когда кончает, думаю, что отгрызу себе нафиг руку. Сложная девочка. Очень сложная девочка. Очень сладкая.

Она кончает подо мной, я чувствую каждый ее спазм. Я слышу каждый ее стон. Она царапает мою спину. Она двигается со мной, сильно сжимает ногами, все очень сильно.

Я больше не могу терпеть. Коря себя, что забыл надеть презерватив, обламывая себе весь кайф, освобождаюсь из объятия ее ног и рук, отстраняюсь. Отворачиваюсь и, черт, прямо на простынь. Просто не могу терпеть. Она прижимается к моей спине, обнимает. Целует в затылок. Прилипает к моему телу.

- Я тебя люблю, - шепчет мне. Это неправда. Ею руководят эмоции. В любом случае, я нихрена не слышу. - У меня ни разу такого не было. Даже близко не было. Только с тобой. - Она шепчет и дрожит, но я будто не слышу. Не должен слышать. Эти слова не предназначаются моим ушам. - Люблю. - Зажмуриваюсь.

Элен

Телефон глухо вибрирует где-то в кресле или под кроватью, не могу разобраться спросонья. Костя тут же поднимает руку и касанием пальца отключает свой сенсорный браслет-будильник, который уже значительно надулся, сдавив запястье.

Снимает браслет и отшвыривает на тумбочку. Я замираю, задерживаю дыхание, ощущая так много всего одновременно. Разве могут нежные поцелуи оставлять следы на теле? Способны ли пальцы нарисовать отметины, когда их обладатель был самым осторожным на свете? И самым страстным. А ещё до слез желанным. Боже, я будто все еще чувствую вес его тела на себе. Его самого, напряженного, остро нуждающегося внутри меня.

Костя обнимает меня, притягивает ближе и щекотно целует в шею один раз, второй, третий. В последний - особенно долго, тягуче, как бы засос не остался. Хотя, пусть останется, подумаешь проблема. Есть и посерьезней сейчас. Например, согретая теплом его тела, чувствующая жар частого дыхания на коже, я, не сдержавшись, громко и жалобно всхлипываю от наслаждения. Какое счастье, что Костя не слышит мою грандиозную капитуляцию. Он проводит руками по моему телу, словно проверяя, все ли на месте, в порядке. Удовлетворенно вздыхает. Сам он тоже голый, как и я, это определенно чувствуется.

О нет.

Я это сделала, переспала с ним. Еще как переспала. С огромным удовольствием, царапаясь и наслаждаясь каждым прикосновением, каждой щедрой лаской.

Глупости, конечно, но я ощущаю себя иначе. Та же самая, ничего не болит, не ноет, но будто и другая одновременно. Дышу глубже, чувствую ярче. Живу.

Когда он сильнее вжимает меня в себя, я невольно вздрагиваю, а мой любовник, сделав собственные выводы, укутывает нас одеялом по шеи. Сотовый продолжает вибрировать, падает с кресла и пляшет в углу комнаты, в плафоне на потолке мы с Костей отражаемся комично маленькими и угловатыми. Лежим под темно-синим одеялом, обнимаемся.

Ночью он принадлежал только мне. И будет моим до момента, как мы встанем с этой кровати. Дребезжание мобильного он не услышит, а я буду терпеть противный звук, сколько потребуется. Терпеть я смогу долго, хоть сутки, хоть неделю.

Что же я натворила? Мамочки…

В одном я уверена - он никогда не узнает, что этой ночью я дважды побывала на пике и срывалась вниз, растворяясь в эмоциях и чувствах, обнимая его изо всех сил, цепляясь, как за единственную возможность выжить. Руками и ногами цепляясь, Господи… И первый из них - когда Костя начал шептать, лаская меня. Шептать с придыханием. Чувственно. Я не ожидала! Мечтала об этом, конечно, но и подумать не смела, что он вдруг рискнет и вспомнит именно со мной, как это - разговаривать. Всего-то прозвучало: я хочу тебя, - а мне большего и не нужно. Его дыхание на моей коже, его потребность в моем теле, его слова только для меня одной в целом мире.

А мой «попаданец», кажется, настроен на дубль два. Водит губами по моим плечам, терпеливо дожидаясь поощрения. Губы сухие, жесткие. Облизни их, пожалуйста. Словно читая мысли, он слушается, заодно касается языком моего позвоночника между лопаток, ведет влажный след к затылку. Дрожу. Сжимаюсь в комок и дрожу.

Одна его рука на моей груди, вторая на животе. Все что угодно, только скажи мне еще что-нибудь на ухо. Снова всхлипываю от ощущений. Скажи мне, умоляю, всем сердцем прошу, ответь: шептав, ты сделал исключение только для меня? Или это обычная практика со всеми любовницами?

Клянусь, я искала бывшего сектанта не для того, чтобы трахаться с ним. Я не планировала такого заранее!

***

«Ровер» плавно движется по знакомому маршруту, в салоне играет громкая музыка, Алексей напряжен и сосредоточен, сидит позади, скрестив на груди руки, а Костя ведет себя как обычно. Хотя, вообще-то, нет. Смотрит на меня по-другому. Я бы сказала - поглядывает. Он и раньше не выпускал мою персону из поля зрения надолго, а сегодня я снова и снова замечаю его украдкой брошенные взгляды, которые он не позволяет поймать, сразу отводит глаза. И улыбается. Рассматривает меня постоянно. И если еще вчера я бы не придала этому значение, сейчас краснею от удовольствия и трепета. Его внимание приятно.

Утром за завтраком Костя и Алексей долго обсуждали расследование травли, я переводила. Оказалось, что охранное агентство Алексея пытались подкупить и приставить к Косте «своего» бодигарда, причем ниточки неожиданно вывели в сторону родственников одного из выживших «попаданцев».

«Все хорошо?» - спрашивает.

- Переживаю за тебя. Страшно подумать, что было бы, если бы им удалось купить охрану.

Он жестикулирует:

«Антон бы жестоко покарал взяточников», - на мгновенье отрывает руки от руля и делает недвусмысленный жест, как именно бы покарал, и улыбается.

Но получасом позже я замечаю в отражении металлической стены лифта потерянный Костин взгляд, понимаю, что ему тоже страшно. А дурачится он для вида. Держит меня за руку, слегка сжимая, а я вдруг осознаю, насколько глубоко успела увянуть в его проблемах, имея за плечами звездное небо своих собственных.