Тень греха - Барбара Картленд Страница 40

«Идите домой, моя дорогая. Не хочу вмешивать вас в эту неприятную историю».

Но она уже замешана!

Замешана до такой степени, что ее собственный брат оказался соучастником задуманного убийства и сам погиб от руки того, кому пообещал в жены свою сестру.

Селеста закрыла глаза и попыталась сосредоточиться, но мысли вязли в ощущении слабости и беспомощности, и вопрос «где искать спасения?» оставался без ответа.

Она хотела быть с графом, быть с ним телом и душой. Желание это отдавалось почти физической болью. Но если он женится и при этом попытается защитить ее, то лишь навредит себе.

Лорд Кроуторн никогда не позволит графу увести ее у него и изо всех сил будет ему вредить.

Теперь Селеста уже знала, на что он способен пойти, чтобы опорочить и оболгать человека, которого возненавидел до такой степени, что не остановился бы даже перед убийством.

— Нет, — прошептала она, — я не должна навязываться графу.

Конечно, он постарается помочь ей, но при этом неизбежно навлечет на себя неприятности, а этого Селеста допустить не могла.

Не в первый уже раз она подумала о том, что ей не вырваться из тени греха, упавшей на нее после бегства матери, что тень эта не только лишила ее надежды на счастье, но и накрыла собой Джайлса, приведя его к смерти.

Но все же, живой или мертвый, он сам пытался совершить убийство, и если это не удалось, то лишь благодаря счастливой случайности.

Селеста поежилась, вспомнив, как мчалась, подгоняемая страхом, к Монастырю, как проникла в дом и взлетела по лестнице.

А если бы опоздала?

Об этом не хотелось и думать.

Она спасла графа, но теперь обязана сделать кое-что еще. Ей нужно уйти из его жизни.

Он женится на леди Имоджен и, даже если будет вспоминать иногда странное и чудесное волшебство их поцелуя, это никак не отразится на исполнении им своих обязательств и никак не изменит того факта, что он не мог предложить ей ничего, кроме «покровительства».

Селеста снова вспомнила свое заявление:

«Я скорее умру, чем приму ваше предложение!» Какая глупость и наивность!

Теперь она понимала: нет ничего прекраснее, чем знать, что на свете есть мужчина, способный защитить тебя от всех страхов и опасностей.

Джайлс умер, но лорд Кроуторн жив, и пусть у него нет никаких законных средств, чтобы заставить ее выйти за него замуж, Селеста подозревала, что он просто не оставит ее в покое и не даст жить спокойно.

— Я должна уехать! — сказала она себе и, вскочив с кровати, принялась укладывать вещи в кожаный сундучок, который принесла накануне вечером с чердака.

Страх придал ей сил и подтолкнул к действию. Селеста уже не помнила, когда работала с такой энергией.

Она достала из комода и уложила все присланные из Парижа платья, на которые так ни разу и не взглянула.

Вещей оказалось больше, чем предполагалось. Селеста даже не вела им счет и, услышав от Наны, что именно содержится в очередной присланной коробке, никогда больше к посылке не обращалась.

Звезды померкли, и луна сошла с неба, когда комод наконец опустел, а его содержимое перекочевало в кожаный сундучок.

Лишь тогда она легла на кровать и позволила себе закрыть глаза.

Впереди ее ждал нелегкий путь, а еще раньше — тяжелое объяснение с Наной.

Селеста понимала, что должна отдохнуть и набраться сил, но сон не шел.

В семь она поднялась и переоделась в элегантное платье из голубого шелка.

Какая красота! Настоящее парижское! Вот это шик!

Поверх платья она надела синюю мантилью, а на голову — шляпку с высокой тульей, отделанной голубыми ленточками, которые завязывались под подбородком, и полями с кружевом, мягко окаймлявшим ее милое личико.

Впрочем, Селеста лишь мельком посмотрела на себя в зеркало.

Едва она закончила одеваться, как дверь открылась и в комнату вошла Нана.

В первую секунду старая служанка замерла на пороге, словно зачарованная, а когда Селеста обернулась, вскрикнула от изумления.

— Уезжаете, душечка?

— Я еду к маме.

Нана промолчала, и Селеста торопливо добавила:

— Так нужно, и, пожалуйста, прошу тебя, одолжи мне те деньги, которые Джайлс вернул тебе два дня назад. Ты же знаешь, я верну. Мне нельзя здесь оставаться, и только мама поймет, что я не могу выйти замуж за лорда Кроуторна.

Она уже решила, что не станет рассказывать служанке о смерти Джайлса. Нана и сама узнает об этом в самом скором времени. А сейчас пришлось бы объяснять, почему она оказалась ночью в лесу и почему, обнаружив тело, не сделала ничего, чтобы отнести его в дом.

Увидев по лицу Наны, что та уже готова спорить с ней по поводу последнего утверждения, Селеста продолжала:

— В таких делах спешить нельзя. Что бы я ни сделала потом, сейчас мне необходимо повидаться с мамой.

— Вы правы, душечка, — неохотно согласилась служанка. — Наверное, мне еще раньше надо было отправить вас к ней, но вы ведь о ее светлости и слышать не желали.

Селеста вздохнула.

Как объяснить Нане, что раньше она многого не понимала?

Говоря графу, что никогда не позволит себе сделать то, что сделала мать, она еще не знала, что такое любовь.

Разве могла она, наивная и невинная, понять, как прав он был, когда сказал, что «любовь есть экстаз и сокрушительная сила, сопротивляться которой невозможно»?

Как же прав был граф…

Ее любовь к нему стала экстазом и чудом с их первого поцелуя. Любовь стала той самой силой, которой невозможно противиться.

«Я люблю его! Люблю!» — хотела крикнуть Селеста, но промолчала, понимая, что Нана не должна даже подозревать о ее чувствах к графу, иначе объяснить поездку к матери будет еще труднее.

Ничего не сказав, что было не вполне в ее характере, Нана принесла деньги.

— Я напишу тебе из Парижа, — пообещала Селеста, — но пока не говори никому, куда я уехала.

— А что сказать его светлости?

— Если обо мне будет спрашивать лорд Кроуторн, скажи, что я отправилась к родственникам на север. Убеди его, что связаться со мной невозможно.

— Постараюсь, душечка, — пообещала служанка.

Первая карета в сторону Дувра проходила через деревню в половине девятого утра.

Отправляясь от Старого Лондонского моста, она катилась по Олд-Кент-роуд и проезжала через Нью-Кросс, Блэкхит и Шутерс-Хилл, где коней меняли в первый раз.

Дальше карета мимо виселиц с повешенными разбойниками следовала в Гэдсхилл и Роксбери.

В отличие от следующего экипажа, идущего до Дувра почти без остановок, этот тащился неторопливо, подбирая пассажиров в каждой деревушке.