Полуночные признания - Кэндис Проктор Страница 40

Эммануэль замерла, все еще стоя к нему спиной. Руки с силой сжали ручку кувшина. Майор словно раздевал ее, вытягивая из нее тайну за тайной и выставляя всему миру то, что она хотела скрыть. Но некоторые секреты были слишком опасными, и не стоило выдавать их начальнику военной полиции победившей и мстившей противнику армии.

– Они с Филиппом были хорошими друзьями, – произнесла Эммануэль, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. – У них похожие… вкусы. Клер как-то обнаружила, как они вместе идут в определенный дом на Олд-Ливи-стрит. – Она помолчала, анализируя, не сказала ли чего лишнего. – Вы слышали об этом?

– Да, – ответил майор.

Почувствовав боль, Эммануэль сообразила, что сжимает кувшин так сильно, что край крышки врезался в ее ладонь. Она поспешно начала мыть руки. Ей сейчас нужно было заняться хоть чем-то – лишь бы не смотреть на собеседника.

– Проблема была в том, что Клер вообразила, будто и Филипп любит ее. Она надеялась, что он будет ей верен, но когда узнала о его визите в тот дом… она прокляла Ярдли. Думаю, для нее это было проще.

Эммануэль понимала, что майор внимательно ее слушает. Было что-то особенное в этом откровенном рассказе под тихий шум дождя.

– Когда Филипп перебрался отсюда в «гарсоньер»?

Эммануэль оперлась о край умывальника. Ей становилось все труднее скрывать свои чувства, казаться спокойной, но она все равно пыталась держать себя в руках.

– Это было давно. Задолго до Клер. Десять – нет, одиннадцать лет назад. – Как она могла забыть? Доминику уже одиннадцать. – Именно тогда я впервые узнала, что Филипп был… – она с трудом сглотнула, – мне неверен.

– Должно быть, это было для вас ударом. Эммануэль повернулась к нему, удивленная этими словами и той мягкостью, с которой они были произнесены.

– Это так. Поначалу я думала, что смогу его изменить. – Она попыталась рассмеяться, но получилось фальшиво. – Потом я поняла, что он не настолько любит меня. – Ей было трудно говорить. – А это ранило больше, чем что-либо еще.

– Почему же вы набросились на него со скальпелем, зная одиннадцать лет, что он изменяет вам?

– Должно быть, я была вне себя. Мы с Филиппом заключили что-то вроде соглашения. Он был свободен в своих поступках, но должен был скрывать, что он больше мне не муж.

– Думаю, это не было секретом для других.

– Нет. – Она подошла к стоящей перед ним подставке, держа голову высоко и глядя ему в лицо с вызовом: ну что ж, смейся надо мной, смотри на меня сверху вниз. – Вы удивлены, не так ли? Что я пошла на такую дьявольскую сделку?

Зак медленно выпрямился. В тусклом свете лампы трудно было разглядеть его лицо.

– Вы могли с ним развестись. Может, это отразилось бы на вашей репутации, но так было бы лучше.

Эммануэль отрицательно покачала головой:

– Это не для меня.

– Потому что вы католичка?

– Я потеряла бы Доминика. По закону дети принадлежат их отцу. Семья Бове забрала бы его у меня. Я пойду на все, смирюсь со всем, лишь бы мне оставили моего сына. – Она помолчала, обдумывая то, что сказала. – Знаете, что говорят? Если в семейном шкафу хорошенько поискать скелет, то его обязательно найдешь. – Она сделала быстрый вдох. – Теперь вы, наверное, думаете, что у меня были основания для убийства Клер?

– Да.

Налетевший порыв ветра взметнул ветки оливковых и банановых деревьев в саду. Входная дверь, скрипнув петлями, ударила о раму. Эммануэль хотела было закрыть дверь на засов, но остановилась, взявшись за край панели и глядя на срывающиеся с края крыши струи дождя.

– Поначалу я была очень сердита на Клер, – произнесла она через несколько секунд, – но я не могла ее винить. Ей было всего восемнадцать. И она знала правду о том, как мы живем с Филиппом. Антуан проболтался, когда был пьян. Она думала, что мне это безразлично.

– А вам было не все равно?

Эммануэль пожала плечами:

– Не очень. Но определенно не настолько, чтобы убить ее и Филиппа. – Он поглядела на майора через плечо. – Вы ведь об этом подумали, не так ли? Что это я сообщила о миссии Филиппа и отравила Клер?

– Это было бы похоже на правду, если бы не смерть Генри Сантера.

Эммануэль резко повернулась.

– Возможно, у меня была еще одна причина убить Генри. Об этом пока не знает никто.

Зак сделал шаг вперед.

– Но как тогда вы пронесли на кладбище арбалет? – спросил он, наклоняясь ближе. Его глаза светились юмором, а складки у рта стали глубже. – Я слышал, что некоторые южные дамы прячут под юбками серебряные ложки, но арбалет, я думаю, утаить нелегко.

– Я могла укрыть его где-нибудь среди склепов.

– К чему такие сложности? Почему бы не отравить и Генри? Или воткнуть нож? Для вас это было бы нетрудно. Вы-то знаете, куда лучше всего воткнуть лезвие.

– Если уж зашла об этом речь, – произнесла Эммануэль, – то почему бы мне было не убить таким же способом Филиппа?

Он мягко отвел волосы с ее лица.

– Именно из-за него вы не вернулись в Париж, чтобы получить образование доктора?

Его слова звучали тихо и нежно, а прикосновения ласкали ее.

– Да, – произнесла она внезапно дрогнувшим голосом. – Всю свою жизнь я только и мечтала об этом. Но когда встретила Филиппа, то не могла думать ни о чем, кроме него. – На ее губах появилась печальная улыбка. – Я боялась расстаться с ним.

– И потому вы решили не учиться дальше. – Он тронул ее волосы, рассыпавшиеся пышным каскадом по плечам. Эммануэль чувствовала тепло его тела. Ее охватило желание.

– Вы бросили ради него свою мечту. Тем не менее он ничего вам не дал.

– Это еще одна причина, чтобы убить его, не так ли? – Наступила неловкая пауза, тишину нарушали лишь звуки дождя. Ванную неярко освещала газовая лампа. Протянув руку, Эммануэль дотронулась до его пальцев и мягко вздохнула.

– Скажите мне, месье, – произнесла она грудным шепотом, – вы верите в то, что я убийца, и, несмотря на это, хотите меня? Как мужчина желает женщину?

Он повернул руку и накрыл ладонью ее грудь. Эммануэль задрожала.

– Не знаю, – произнес Зак; его поблескивающие глаза стали безумными. – Но я действительно хочу.

Он замялся всего на секунду, ожидая, отодвинется ли она, воспротивится ли тому, что может произойти. Но Эммануэль покорно подставила губы.

Этот поцелуй был грубым и жадным, полным желания и необузданной страсти. Она нежно ласкала его обнаженную грудь. Затем ее руки обвились вокруг его шеи. Изогнувшись, Эммануэль закинула ногу ему на спину. Твердой мужской рукой он дотронулся до ее бедра и проскользнул под тонкую ткань пеньюара. От нежных прикосновений у нее перехватило дыхание. Эммануэль начала жадно, как рыба, хватать воздух. Наклонив голову, она проникла языком в его рот, втянула его губы – и услышала низкий стон животного желания, который вырывался из его груди.