Как продать душу. Краткое руководство для светской львицы - Кэтлин О'Рейли Страница 40

Хорошо бы сейчас быть на седьмом уровне, чтобы уметь управлять поведением людей, — тогда бы я вернула папу в мамулины объятия. Разрыв уже дает о себе знать: у мамули появились мешки под глазами. Такой (только повыше ростом) я была в двадцать пять лет.

— Мама, все гадалки и иже с ними — просто шарлатаны.

Мамуля затягивается и начинает выпускать кольца дыма — явный признак, что все скверно. Глаза у нее подозрительно блестят. Да мамуля плачет!

— Не знаю, почему мне вздумалось заглядывать в будущее.

— Ну так больше не ходи туда.

— Поздно, Ви. Не могу поверить в то, что сказала гадалка.

— Мама, это все чушь собачья.

Мамуля словно застыла.

— Так что она тебе сказала?

— Ты скоро умрешь.

Голос у мамули дрожит, так что на секунду можно даже представить, что она относится к виду Homo sapiens. Но страх ее вполне понятен. Я тоже ужасно боюсь смерти. Я пытаюсь взглянуть на ситуацию с практической точки зрения.

— Мама, конечно, ты умрешь, но если бросишь курить, то, пожалуй, протянешь еще годика два.

И тут до меня доходит, что колокол звонит далеко не по мамуле.

Он звонит по мне!

В тот же миг ад чуточку шире раскрывает в зевке свою пасть. Каким-то чудом удается выдавить смешок.

— Мам, неужели я похожа на человека, который одной ногой стоит в могиле?

— Вроде нет, но ты столько пьешь…

Я не говорю мамуле, что моя печень давным-давно законсервирована и в ближайшие пару миллионов лет волноваться не о чем.

— Лучше пить, чем курить.

— Вот только не надо читать проповедей, — говорит мамуля, однако сигарету гасит.

— Ты первая начала.

— Ви, я тебя люблю. Знаю, я не идеальная мать…

Мягко говоря…

— …но ты моя единственная дочь.

— Мам, давай сменим тему. Поговорим лучше о гадании. Как именно тебе гадали — на кофейной гуще или на картах?

Мамуля всхлипывает. Я еще надеюсь, что она просто вспомнила сцену из сериала, но всхлипы переходят в рыдания. Я молчу как дура, с каждым новым всхлипом чувствуя себя все более набитой, и наконец не выдерживаю.

Я глажу мамулину руку. Вроде ничего особенного, но рыдания становятся тише.

Черт, что я делаю? Зачем я касаюсь ее плеча?

Мамуля реагирует немедленно: она обхватывает меня, как карликовый (если такие бывают) медведь гризли — человеческую жертву. Я терплю. Ладно, скажу честно: мне это нравится, но виду я ни за что не подам, а то в мамулиных лапах окажется козырь, и я еще раскаюсь в своей минутной слабости.

Наверное, мамуля чувствует, что приступ дочерней любви меня отпустил, иначе зачем, вставая с дивана, она фыркает?

— Спасибо, Ви.

— Ладно, проехали, — отвечает Черствая Ви.

Набоков как-то выразился в том смысле, что критика — это один шаг от фанфар до освистания. Если перефразировать писателя, критика — это полшага от освистания до хорошей закуски. На последнем благотворительном званом обеде для литературного бомонда Нью-Йорка случился скандал между небезызвестным критиком из «Таймс» и небезызвестной, а правильнее сказать, «раскрученной» писательницей. Последняя выразила недовольство тем, что в прессе недостаточно освещается творчество женщин-писателей. Однако простая констатация факта переросла в перепалку, которая приобрела особую пикантность, когда леди автор схватила критика за руку (правую, можно сказать, натруженную) и сунула эту руку в гору запеченных в тесте яблок, возвышавшуюся на блюде. Следующая книга этой писательницы появится в продаже в августе. Мы уверены, что «Таймс» раскритикует ее в дым, но на запах жареного, несомненно, сбегутся толпы покупателей и разберут новинку, как горячие пирожки.

Последнее слово в пластической хирургии — подтягивание бровей. Под кожу вживляются крючки из специального сплава, который затем рассасывается и полностью усваивается организмом. Прощайте, нависшие брови а la Брежнев! К сожалению, два самых известных в Нью-Йорке пластических хирурга никак не могут определить, кто же из них изобрел эту в высшей степени и во всех смыслах полезную процедуру. Мы с нетерпением ждем, когда истец станет в очередь на операцию — это поможет узнать, кто же настоящий автор ноу-хау.

Дочь одного сенатора из Коннектикута теперь ест за двоих. В отцовстве подозреваются трое: знаменитый гонщик НАСКАР, шеф полиции Нью-Йорка (его жена, пожалуй, будет не в восторге), а также маленький зеленый человечек. Мы постараемся держать вас в курсе…

Всю среду я провозилась в бутике, уничтожая последствия пожара. И зачем было так надрываться — в пятницу, когда бутик вновь открывается, у нас ни единого покупателя. Меня это напрягает, я подозреваю козни Люси. Эй, люди, вы разве забыли, что сумки «Соната» — самые модные сумки в Нью-Йорке? Почему вы не берете бутик штурмом? Хоть бы кто-нибудь зашел!

Все утро я пытаюсь решить головоломку относительно отсутствия покупателей, потому что это гораздо проще, чем придумать, как поступить с ребенком Мегс.

У меня жирная задница, а моя протеже Шелби обскакала меня на пути к девятому уровню. Я решаю поговорить с Люси о своем моратории на вербовку душ. Если она хочет, чтобы я осталась на втором уровне, я это переживу, но пусть перестанет издеваться над нами с задницей.

Как это ни странно, избавиться от переживаний помогает Паоло. Он так долго и однообразно острит по поводу моих габаритов, что становится понятно — моя испорченность ни в какое сравнение не идет с испорченностью Паоло. Я отсылаю его в свой кабинет, где он тотчас утыкается в компьютер. В Интернете две отчаянные домохозяйки совращают юного разносчика пиццы. Как видите, Паоло отвечает всем требованиям Программы.

— Может, мы мало делаем для раскрутки бренда? Может, надо давать агрессивную рекламу, как «Гуччи»?

— У нас и так раскрученный бренд. Мы продаем отличные сумки, черт возьми! Это наш бренд.

Довод неубедительный. Я уже начала читать газеты. Мы не проводим маркетинговые исследования, а если я скачусь со второго уровня на первый и перестану быть Успешной Ви, без маркетинга нам не обойтись. Может, Паоло стоит придумать педикюр под названием «Соната» и внедрить услугу в какой-нибудь элитный салон красоты?

— Ви, ты ведь никогда не занималась маркетингом?

— Нет, только бухучетом.

Паоло оглядывается и выпучивает глаза:

— О господи, ты загораживаешь солнце! Ах нет, прости, это твоя задница. — Паоло говорит сочувственно, как лучшая подружка. — Знаешь, тебе следует носить колготки с утяжкой.

Я как ошпаренная отскакиваю от окна.

— Очень смешно, Паоло. Ты ведь знаешь, я ненавижу колготки с утяжкой. И вообще, круглые попки — это стильно, а моя попка совсем не большая, а просто… — я пытаюсь подобрать определение с положительной коннотацией, — аппетитная. Может, я хочу ввести новые стандарты красоты.