Мотылек летит на пламя - Лора Бекитт Страница 40

— Почему нет? Неважно, как он это воспримет. Я буду думать только о себе и о ребенке. Я давно не видела ничего красивого; быть может, потому, что не хотела видеть? Мне нужны новые вещи. И я хочу побывать в церкви, посмотреть на зажженные свечи! Послушать службу. Дядя может отвезти меня в Чарльстон; он ведь тоже католик.

Айрин говорила лихорадочно, возбужденно, горячо, и Джейку почудилось, будто ею владеет не только радость, но и страх. Страх перед тем, что ее будет некому защитить.

Она в самом деле очень быстро призналась дяде; как подозревал Джейк, не потому, что не могла держать эту весть в себе, а оттого, что ей не терпелось узнать, что ее ждет.

На сей раз мистер Уильям был мрачнее тучи. Он не стал ни порицать, ни утешать Айрин и только сказал, что ему придется сообщить эту новость своим детям.

Уильям предвидел череду бесконечных разрушительных неприятностей. Им придется поплатиться положением в местном обществе. Юджин прав: теперь не только Айрин, но и Сара никогда не сможет выйти замуж. Друзья и соседи перестанут посещать Темру. Отказы последуют один за другим — под благовидными предлогами, хотя на самом деле всем будет известно об истинных причинах. Надежные люди из числа белых не захотят им служить. Доходы тоже могут пострадать.

— Прогони ее отсюда, пока не поздно! — сходу заявил Юджин. — Пусть убирается вместе с цветным младенцем в животе. Скажи, что ты не желаешь ее знать, что она нам никто! Быть может, нам еще удастся замять эту историю.

— Я не могу выгнать ее из дому, потому что она дочь моего брата и потому, что ей некуда идти, — в тысячный раз повторил Уильям и, не сдержавшись, признался: — Хотя я не в силах понять, как девушка, близкая нам по крови, сумела заварить такую чудовищную кашу!

— Она нам чужая, отец! — вскричал Юджин. — Почему ты не хочешь это признать!

— Надо спрятать ее до родов, — вздохнул отец, игнорируя реплику сына, — чтобы ее не видела ни одна живая душа. Потом мы увезем отсюда ребенка, а ей скажем, что он заболел и умер.

— Нельзя сделать так, чтобы этот ребенок вообще не появлялся на свет?

— Это против религии, — укоризненно произнес Уильям, бросив тревожный взгляд на смущенную дочь.

— А то, что она совершила, — не против религии?! — вскипел Юджин. — Даже священники утверждают, что Господу никогда не пришло бы на ум вложить душу белого человека в тело, в котором течет хотя бы капля африканской крови! Надеюсь, все понимают, что она родит!

— Я уже сказал, что намерен сделать с ребенком, — отрезал Уильям.

— А как заставить негров молчать?!

— Никак. Рано или поздно все узнают, — нарушила свое молчание Сара. — Такое нельзя утаить.

Она выглядела потерянной, поникшей. Лицо окаменело, взгляд потух. Отныне в Темре никогда не наступит покой, из нее не уйдет вражда, ее обитателям всегда придется быть начеку!

— За какие прегрешения Бог послал нашей семье эту тварь! — в сердцах вскричал Юджин.

Уильям О’Келли ничего не ответил. Кажется, впервые в жизни он чувствовал, что находится в тупике.

Прошло несколько месяцев. Объявления о бегстве Алана исчезли из газет. Полосы пестрели сообщениями о выходе из Союза одиннадцати штатов и об образовании Конфедерации. Назревала война. Аграрный Юг с его рабовладением и промышленный Север, который использовал наемный труд, были готовы сцепиться друг с другом не на жизнь, а на смерть. Всюду шли разговоры о высоких налогах, о том, что Север душит Юг и не дает ему свободно торговать.

Все это хотя бы немного помогало мужчинам семейства О’Келли отвлечься от мыслей о том неминуемом событии, что назревало в их семье. Куда сложнее приходилось Саре.

Она никогда не думала, что будет вынуждена смотреть на жизнь новыми глазами и пытаться облечь свою душу в броню. Она ненавидела Айрин, которая невольно отняла у нее беззаботную юность и в определенной степени — будущее.

Видя страдания Сары, отец и Юджин старались убедить ее в том, что рано или поздно Айрин со своим незаконнорожденным ребенком, плодом преступной связи, превратится в страшное воспоминание. Но пока Сара была вынуждена терпеть кузину с ее растущим животом и странной улыбкой на бледных губах, улыбкой, в которой виднелся отсвет счастья.

Из-за этого у Сары создавалось ощущение, будто она проиграла битву на своем собственном поле.

Уильям запретил Айрин покидать пределы усадьбы, но она ничуть не расстроилась, к тому же это ничего не меняло. Домашняя челядь вовсю судачила за спинами хозяев, и на всей плантации (и на соседних плантациях) не осталось негра, который не был бы наслышан об этой скандальной истории. Разумеется, некоторые рабы передавали слухи своим хозяевам, а уж те решали, верить или не верить.

Очевидно, многие поверили, потому что постепенно и мистер Уильям, и Юджин начали ощущать натянутость в общении с соседями. Несколько раз их забывали куда-то пригласить, а однажды, когда хозяину Темры пришлось присутствовать в суде, кое-кто поглядывал на него так, будто обвиняемым был именно он.

Роды у Айрин начались раньше срока, и Лила помчалась за Джейком. Он быстро пришел и сразу подготовился к долгой и изнурительной борьбе за новую жизнь.

Осунувшееся лицо Айрин то и дело искажала судорога боли, она вся сжималась, несмотря на то, что Джейк просил ее расслабиться. Она словно болталась в какой-то заводи, бездонной и темной, как топь, без малейшей надежды выплыть. Ее зубы были стиснуты, а в глазах, принявших цвет болотной воды, стояла мольба, мольба спасти если не ее саму, то хотя бы ребенка.

Вошла Нэнси; в ее черных руках была чашка с какой-то жидкостью. Не говоря ни слова, не спрашивая разрешения, она приподняла голову Айрин и напоила ее. Потом села рядом и что-то тихо запела. То ли от напитка, то ли от ее пения Айрин стало немного легче.

В присутствии матери Лилы Джейк испытывал неловкость, ибо понимал, что она знает об их отношениях. Когда он хотел, чтобы Лила принесла воду, Нэнси заметила, что дочери нечего здесь делать, потому что сама она еще не рожала. И Джейк прочитал в ее глазах все, что она не пожелала сказать вслух.

Однако когда он вошел в кухню и попросил кого-то из женщин пойти с ним и помочь, одна только Нэнси поднялась с места и безропотно последовала за ним.

Он не стал возражать, когда она распустила волосы роженицы и засунула под матрас кухонный нож, хотя и считал такие вещи бесполезными.

Айрин тяжело дышала и не открывала глаз. Во время схваток она крепко держала Джейка или Нэнси за руки, а в остальное время казалась почти безжизненной.

Однако вскоре она начала кричать. Джейку казалось, что ее крики вспарывали прозрачную ткань воздуха и уносились в темные небеса. Слыша их, обитатели дома притихли и, казалось, попрятались по углам. Негры беззвучно молились, но никто из белых господ не пожелал поддержать Айрин ни словом, ни делом.

Ей чудилось, будто ее душа отделилась от бренного тела и летит над родной землей. Она видела море, покрытое мелкой рябью, поросшие сиреневым вереском пустоши, серебристые озера и частокол деревьев. Песня ее души сливалась с зовом ветра, дождя, приливов и отливов, с тем вечным, что существует на свете.