Бессмертная и невозвратная - Мэри Дженис Дэвидсон Страница 40

Особенно с твоей стороны, но это уже тема для другого разговора.

— Так ты исправишь это?

— Я попытаюсь, — ответил он. — И в духе полных откровений должен признаться, что не уверен, сработает ли это. Я никогда не пытался отменить поколдушки, как ты это называешь.

— Что, за всю свою жизнь ты никогда не ошибался?

Он улыбнулся.

— Да, никто никогда не просил меня возвращаться и исправлять ошибки. Никто не смел.

— Наверное, поэтому у тебя такие проблемы с поведением.

— Наверное, — согласился он и притянул меня к себе.

Я поерзала и села на него сверху.

— Не знаю, как ты, а я уже несколько дней не ела.

— Ты была занята, — откликнулся Эрик, а потом застонал, потому что я дотянулась до его ширинки и расстегнула ее. — Должен сказать, думаю, мне понравится это правило полной откровенности, которое ты ввела… ох… не останавливайся, продолжай…

— Смешной какой, — сказала я.

— Считай это приказом своего короля.

— Умираю от смеха.

Я съехала вниз, стянув его брюки, и еще осободив его от носков. В спешке рвала его трусы-боксеры, пока они не превратились в мелкие кусочки хлопка, взяла его член в руку, отодвинув с дороги, и вцепилась клыками прямо в паховую артерию.

Синклер зажал мои волосы в кулак, едва не причинив мне боли, но не причинив. Эрик был хорош в этом. Подходил к черте, но не пересекал ее. Я попыталась не думать о всей той практике, которую он получил до того, как стал настолько умелым.

Его прохладная соленая кровь наполнила мой рот, и впервые за несколько дней я не была смертельно голодна. Вместо этого я пила из него и ощущала, как его член пульсирует в моей руке, чувствовала, как он сдается, беспомощный, в буквальном смысле беспомощный, пока исторгается на простыни, отдаваясь на мою милость.

Я люблю тебя. Люблю. Люблю.

И самая худшая неделя на свете пришла в норму.

— Слушай, тебе даже не надо идти к флористу, ясно? У меня целый альбом с фото, которые ты можешь посмотреть.

— Дорогая, я полностью доверяю твоему вкусу. Уверен, все, что ты выберешь, подойдет к… милому празднику.

— Ты врешь! Думаешь, что у меня поганый вкус!

— Уверен, — ответил Синклер с совершенно серьезным видом, — что не использовал подобную формулировку.

Тина, Бог знает за чем вошедшая на кухню, резко развернулась.

— Стоять! — заорала я. — У меня к тебе тоже разговорчик.

— Чем могу служить, моя королева? — невинным тоном спросила она. Когда хотела, вампирша могла выглядеть шестнадцатилетней.

— Как насчет того, чтобы не взламывать компьютеры моего друга и не помогать Синклеру уничтожать триста страниц? Как насчет этого?

Тина бросила взгляд на Синклера, который вдруг обнаружил, что «Уолл-Стрит Джорнал» печатает курсы акций. Никакой помощи.

— Слушай, знаю, ты подданная короля… ну, вроде как… и ты думаешь, что не можешь ему отказать, но…

— Дело не в этом.

— А в чем?

— Не только в этом, — поправилась она. — Если быть откровенной, величество, я считаю, что его небольшой школьный проект совсем не к месту. У вас есть враги, знаете ли.

— И не говори.

Я посмотрела на этих двоих, немертвых Тру-ля-ля и Тра-ля-ля.

— В смысле, врагов-людей. Зачем облегчать им работу? Есть разница между ложью и осмотрительностью.

Ага, как будто данная парочка знает эту разницу.

— Слушайте, просто оставь вещи моего друга в покое, ясно? Я уже обсудила это с Синклером, и он исправит эту гипнотическую фигню.

— Да?

— Да, — ответил Синклер газете.

— Любовь, — вздохнула Тина. — Великолепное чувство.

— Тихо, Тина.

— Мой король, — спрятав улыбку, она схватила письма и вышла.

— Так, вернемся к тебе. Которому даже не обязательно выбирать цветы, которые тебе нравятся, да? Просто выбери те, которые просто ненавидишь, терпеть не можешь, а я сделаю так, чтобы они не появились в день знаменательной даты.

— Дорогая, — он перевернул страницу, — я просто не испытываю к цветам особо сильных эмоций.

— Но ты же вырос на ферме! У тебя должны быть предпочтения!

— Милая, у меня есть пенис. А значит, нет предпочтений.

— Когда это разговор зашел о тебе и твоем пенисе? — поинтересовалась Джессика, заходя в дверь, через которую только что вышла Тина. — Просто делай, что она тебе велит, и все быстро закончится. Для всех.

— Спасибо, что так заманчиво расписала это, Джесс.

— Это не заманчиво, Бетс. Ни для кого, кроме тебя, — она вытянула стул и присела. Эрик выглядел заинтересованным.

— Наконец-то, — заметил он, — кто-то произнес это вслух.

— Эрик, она планировала эту свадьбу с седьмого класса. Богом клянусь. Она раньше приносила в школу журнал «Невесты» и показывала мне платья, смокинги, торт, цветы. Она даже выбрала имена своим детям. Она все еще этим занимается.

— Эй, эй, — возмутилась я. — Я уже годами не читаю этот журнал. Год. Полгода. Слушай, вернемся к теме, ладно? Синклер? Ты немного побледнел, это слишком даже для тебя.

— Нет, нет, я в порядке. — он выдавил улыбку. Он выглядел чуток жутковато, пока Джессика все это рассказывала. — Ты понимаешь, после всего… этой свадьбы… ты тоже будешь «Синклер».

О. Боже. Мой. Мне вообще-то удалось вытолкнуть эту огромную проблему из своих мыслей. Это было легко, со всеми-то призраками, копами и серийными убийцами вокруг. Но теперь она верну-у-улась, расплываясь в моей голове огромным пятном. На секунду я была в диком ужасе. А потом взяла себя в руки.

— Нет, не буду. Я сохраню свое имя.

— Нет, не сохранишь.

— Черта с два!

— Ой-ой, — пробормотала Джессика.

— Если придется пройти через весь этот фарс, самое меньшее, что ты, черт возьми, можешь сделать — стать миссис Элизабет Синклер.

— Что такое «фарс»? — с подозрением спросила я.

— Счастливое событие, — ответила Джесс.

— А-а. Ладно. Слушай, Синклер, я понимаю, что при возрасте в миллион лет ты не можешь не быть древней отвратительной шовинистской свиньей. Но сейчас тебе просто надо забыть об этом, потому что на дворе двадцать первый век, если ты не заметил, и женщинам не нужно подавлять свою личность в угоду мужьям.

— Весь смысл женитьбы, — начал Синклер, — это…

Он оборвал себя и наклонил голову влево.