Память любви - Бертрис Смолл Страница 41

— Понимаю, мое сокровище, — тихо сказал он. — Ты никогда не тонула в волнах плотского наслаждения и не испытывала восторгов жгучего сладострастия. Я открою тебе это волшебство. Hyp. Никогда не позволю столь прекрасному существу жить в неведении, так и не познав жаркой страсти и ее экстаза. Теперь ты моя, Hyp, и я никогда тебя не отпущу.

Он прижался губами к губам перепуганной Ронуин. Почему он ей не верит? Он требовал того, чего она не может подарить, и она, к своему ужасу, всхлипнула.

Рашид поднял рыдающую женщину, осторожно уложил на постель и прижал к груди, дожидаясь, пока она выплачет все свои горечи. Он не утешал ее, зная, что не подберет нужных слов. Она сама неизбежно придет к пониманию, что ее судьба — именно он, а не какой-то христианский рыцарь. С этим трудно смириться, особенно если она действительно любила этого человека, несмотря на неспособность ублажить его. Но халиф верил, что Hyp сильна духом и рано или поздно поймет необходимость покориться своей участи.

«Эдвард! — мысленно воззвала Ронуин. — Эдвард!»

Невозможно поверить, что его больше не будет рядом, что их совместная жизнь кончена. Придется либо принять то, что предлагает халиф, либо умереть. Но и смерть не вернет ее к Эдварду. А он? Легко ли смирится с потерей? В конце концов, их брак заключен лишь по политическим мотивам. Да, со временем они привыкли друг к другу, даже полюбили, но теперь они разлучены, и, быть может, навсегда. Вернувшись в Англию, он станет подумывать о женитьбе: она помнила, как Эдвард мечтал о наследниках. Вероятно, теперь его выбор падет на Кэтрин де Боло. О ней идет слава как о рачительной хозяйке, и уж она-то не станет уклоняться от выполнения супружеского долга и подарит Эдварду столько детей, сколько тот пожелает. Да, возможно, так будет лучше для всех.

Слезы Ронуин высохли как по волшебству. Только прерывистые вздохи еще указывали на прошедшую бурю.

— Уж и не помню, когда женщина чувствовала себя настолько свободно в моем присутствии, что не побоялась выплакаться у меня на груди, — пробормотал Рашид аль-Ахмет.

— Наверное, я не испытываю такого страха и благоговения, как остальные, потому что чужая здесь, мой повелитель, — тихо ответила Ронуин, пряча от него глаза. — Я всегда выгляжу ужасно в тех редких случаях, когда плачу. Но поверьте, со мной это действительно бывает нечасто. За всю жизнь раза три, не больше.

— Не правда, ты прекрасна, — шептал он, целуя ее мокрые щеки.

Ронуин невольно улыбнулась.

— А! — одобрительно заметил халиф. — Вижу, ты немного повеселела!

— Нет, повелитель, мое сердце ноет, — призналась она, Почему она открывает этому незнакомому человеку свою душу — она, такая скрытная и сдержанная?!

— Так и должно быть. Ты многого лишилась, моя прелестная Hyp, а это почти смерть, верно?

Она молча кивнула.

— Почему ты боишься страсти? — допытывался он.

— Я ничего не боюсь!

— Боишься, — настаивал халиф. — Почему? Расскажи, кто ты, откуда родом и в какой земле рождаются такие чудесные цветы. — Усевшись, он вновь притянул ее к себе.

— Я Ронуин, дочь Ллуэлина. Мой отец — принц Уэльса.

Мать была его возлюбленной. Она умерла, рожая третьего ребенка. Вторым был мой брат Глинн. После смерти матери отец отвез нас в один из своих замков. К несчастью, он не подумал отдать меня с братом под опеку женщин. Меня вырастили мужчины, и от них я научилась воинскому искусству.

— Они согласились наставлять тебя? — удивился халиф.

— Да, потому что я на этом настояла. Я любила их и хотела стать такой же, как они. Но через десять лет неожиданно появился мой отец и сказал, что заключил договор с Англией, а в подтверждение своих добрых намерений согласился выдать меня замуж за английского дворянина. Увидев меня, он ужаснулся и заявил, что я больше похожу на юношу, чем на девицу. Тогда он отвез меня к тетке, настоятельнице монастыря, где я полгода обучалась языкам, чтению, письму и ведению хозяйства. Потом меня отправили в Англию и обвенчали с Эдвардом де Боло. Когда мой супруг отправился в крестовый поход, я последовала за ним.

— И не смогла устоять перед соблазном ввязаться в битву, что и привело к печальному исходу, — закончил халиф. — Но где был твой муж. Hyp, и почему позволил тебе столь недопустимую вольность?

— Он страдал от лихорадки и расстройства желудка, — ответила она. — В последние дни ему стало лучше, и я поняла, что совсем засиделась и ослабела. Он разрешил мне потренироваться на мечах с сэром Фулком. Во время боя меня захватили, и бедный сэр Фулк последовал за мной. Не сделай он этого, был бы сейчас свободен.

— Я не продам твоего рыцаря, это было бы неблагодарностью по отношению к такому благородному человеку, не побоявшемуся плена. Пусть научит моего сына Мохаммеда рыцарским приемам франков. Ты довольна моим решением, Hyp?

— Да, господин, спасибо, — прошептала Ронуин, осмелившись взглянуть в его красивое лицо.

— Все знают, как я добр к тем, кто угождает мне, — выдохнул он, покусывая ее маленькое ушко. Кончик языка лизнул нежную раковину.

«Что он делает? Эдварду такое и в голову бы не пришло!»

Ронуин затрепетала, но его зубы продолжали осторожно теребить мочку. Он откинул копну волос и принялся целовать ее затылок, любуясь крошечными золотистыми локончиками. Ее умастили розовым маслом с эссенцией лилии, и от этого пьянящего аромата у него кружилась голова. На этот раз он чуть прикусил ее шею. Она снова вздрогнула.

— Разве твой муж никогда не пробовал, какова ты на вкус, Hyp? — спросил халиф, лизнув ее ладонь, и принялся сосать ее пальцы, каждый по очереди. Наконец сунул в рот сразу три и зажмурился от удовольствия.

Ронуин не знала что и думать. Такое поведение не только непристойно, но и грешно! Почему он тянет? Поскорее бы взял ее и велел убираться!

Но он удивил ее еще больше тем, что уложил на постель и стал лизать все ее тело, неспешно и бесстыдно.

— Пожалуйста! — выдавила она.

Халиф на мгновение поднял темноволосую голову:

— Что, душа моя?

— Не нужно, господин! Мне этого не вынести!

Его язык увлажнил ее груди, и она вдруг почувствовала, как они набухают. Соски затвердели, словно от холода. Ронуин старалась не поддаваться панике. Как ни странно, он это почувствовал.

— Чего ты боишься. Hyp? Я не причиню тебе боли. Просто хочу насладиться вкусом твоей кожи.

Восхитительно! Хочу вымыть языком все твое тело. Тут нет ничего дурного.

— Но мне это непонятно.

— Ты не находишь в этом удовольствия?

— Нет!

— Значит, когда-нибудь обязательно найдешь, красавица, как только перестанешь страшиться неведомого и начнешь наслаждаться теми радостями, которые я способен тебе подарить, — пообещал он.