Шепот в песках - Барбара Эрскин Страница 41

Анна не стала спорить. Поднявшись, они вышли из салона на палубу.

– В цветочный горшок! – шепнула Анна. – Давайте спрячем его в цветочный горшок!

Они поднялись на верхнюю палубу, в солярий. Там стояло около дюжины больших горшков с яркими цветами – геранью, гибискусом, бугенвиллеями. В столь поздний час в солярии, естественно, не было ни души.

– Мне нужно что-нибудь, чем раскопать землю, – тихо сказала Анна. – Она такая твердая… я не хочу, чтобы флакончик разбился. – В поисках подходящего предмета она подняла глаза и увидела, что берег впереди сверкает множеством огней.

– Скорее! Наверное, это уже Асуан, – поторопила ее тоже заметившая огни Серина. – Мне говорили, что там всегда полно разных судов, и они будут стоять рядом с нами. Это наш последний шанс, пока никто не видит. Подождите, я принесу кое-что… – Она исчезла в темноте и снова появилась меньше чем через минуту. – Вот, я заметила ее раньше, и слава Богу, что она еще была там. Кто-то забыл ее на одном из столиков. – В руках у нее была расческа – металлическая, с длинной острой ручкой.

Анна лихорадочно начала копать затвердевшую сухую землю. Через несколько минут маленькая ямка была готова; она положила в нее флакончик, как следует засыпала землей и стряхнула руки.

– Тут он будет в безопасности – до тех пор, пока кому-нибудь не придет в голову выдернуть это растение.

– Никто не выдернет, – успокоила ее Серина. – О них очень заботятся. Разве вы не заметили, что цветы неукоснительно поливают каждое утро, на восходе солнца?

«Белая цапля» замедлила ход и начала поворачиваться носом к берегу. До города еще оставалось некоторое расстояние.

– А здесь здорово, – заметила Серина, подходя к перилам. – Знаете, не исключено, что мы простоим здесь до утра. Наверное, у причалов слишком тесно, чтобы подходить к ним в темноте. Анна, дорогая, с вами все будет в порядке? Вы не станете бояться? – Говоря это, она покосилась на горшки с цветами.

– Я не стану бояться, – как заклинание повторила Анна. Ей нужно было заставить себя поверить в это.

И все же, дойдя до своей каюты, она занервничала. Дверь все еще была открыта, свет горел. Прежде чем войти, Анна постояла на пороге, оглядывая все углы, почти готовая увидеть где-нибудь извивающееся коричневое тело.

Уже войдя, она трижды обыскала всю каюту, от пола до потолка, и лишь после этого закрыла и заперла дверь. Она не обнаружила никаких следов змеи, ни того, что Чарли назвала «землей». Обшарила она и постель, потом, еще раз испытующим взглядом окинув потолок в ванной, разделась, включила теплую воду и долго-долго стояла, ощущая, как струи стекают по ее телу. Когда наконец она выключила душ, вытерлась и легла в постель, глаза у нее слипались.

Однако хватило легчайшего звука, донесшегося из ванной, чтобы она проснулась, как от толчка, и ощутила, как по, жилам несется поток адреналина. Она зажгла свет, еще раз тщательно осмотрела ванную, потуже завернула краны и снова улеглась.

Лежа в темноте, она почувствовала какой-то слабый, вроде бы смолистый, но тошнотворный запах. Откуда он доносился и что могло так пахнуть? Поежившись, Анна зажгла лампу у кровати и протянула руку к дневнику. Сон как руко сняло.

Привет тебе, о бог-лев!

Сердце мое да не будет взято у меня!

Прошло триста лет. В озаренной лунным светом пустыне скалы кажутся серебряными, а тени бархатно-черные. Трое людей, пробирающихся к расщелине в скале, сами похожи на тени. Их ноги в сандалиях ступают беззвучно; тем более неожиданным кажется звон металла о камень, когда кирка начинает свою работу.

Трое работают молча, быстро, уверенные в том, что наконец нашли место, которое искали так долго. Они при свете дня находили знаки, намечали ориентиры. Но само дело – ограбление гробницы – должно быть сделано быстро и втайне, иначе люди фараона заметят их и подвергнут каре, к которой вот уже тысячу лет приговаривают осквернителей гробниц.

Звон металла, ударяющегося о камень, становится иным. Трое замирают и, затаив дыхание, прислушиваются. Потом осторожно подходят ближе и начинают ощупывать скалу, чтобы нашарить доселе скрытый под слоем алебастра край дверного проема. Много, много лет назад, как гласит легенда, другой фараон повелел заложить камнем и запечатать вход в гробницу после убийства верховного жреца…

Предоставив Форрестерам развлекать пассажиров другой дахабеи, причалившей рядом в первый же день их стоянки в Асуане, Луиза сослалась на головную боль, вызванную сильной жарой, и убедила их – надо сказать, без особого труда, – что лучше всего для нее будет отправиться с Хассаном на северную оконечность острова Элефантина, низкую и покрытую зеленью.

Хассан вытащил небольшую лодку на узкую песчаную полосу пляжа и помог Луизе выйти. Она с восхищением оглядывала деревья и цветы – гибискусы, бугенвиллеи, мимозы, акации. После камня и песка, которые ей приходилось видеть на протяжении последних дней, это место казалось ей настоящим раем.

Без малейшего смущения она взяла из рук Хассана сумку, в которой лежали легкое свободное зеленое платье и сандалии местного производства, и исчезла за кустами. Эта церемония уже стала привычной обоим. Надежно укрывшись от посторонних взоров, Луиза снимала платье, нижние юбки, чулки, корсет, даже панталоны, несколько мгновений ощущая всем своим разгоряченным телом чудесное прикосновение солнечного света и легкого ветерка, потом через голову надевала невесомое, свободное платье и возвращалась к Хассану, который к тому времени уже успевал расстелить ковер, достать ее рисовальные принадлежности и корзины с едой и питьем.

Сегодня она ожидала момента своего преображения с еще большим нетерпением, чем обычно. На острове было тихо; эту тишину нарушали только крики птиц, невидимых в пышных кронах деревьев, и легкое поплескивание воды о берег. По словам Хассана, дальше на север располагались нубийские деревни, но здесь, несмотря на часто шныряющие мимо гребные и парусные суда, было совершенно спокойно.

И действительно, кругом не было ни души. Солнце поднималось все выше. Выпрямившись во весь рост, Луиза из-за кустов могла видеть реку и даже казавшийся отсюда совсем крохотным «Ибис», стоящий на якоре рядом с другими судами. Солнце, пробиваясь сквозь листья, ласкало ее обнаженные плечи. Она улыбнулась, обеими руками подняв с шеи горячий тяжелый узел волос. Это было поистине райское наслаждение – ощущать, что корсет больше не стягивает грудь, что бедра щекочет легкое прикосновение листьев.

– Госпожа Луиза, сюда идут люди. – Голос Хассана прозвучал совсем рядом, с другой стороны куста, и в нем была тревога.

Ахнув в ужасе, она схватила платье, торопливо натянула его и пригладила волосы, потом быстро сложила свои разбросанные вещи и выскочила из-за кустов, задыхаясь от волнения.

– Сюда. Пожалуйста, скорее! – Хассан взял у нее вещи и сунул ей в руку карандаш. Наклонившись, он вытащил что-то из корзины. – Прошу вас, госпожа Луиза, вуаль для ваших волос. – Лишь мгновение поколебавшись, он развернул шелковую ткань и, надев ее на голову Луизе, перебросил один конец через плечо.