Хмельная музыка любви - Людмила Леонидова Страница 41

— Вежливый-то вежливый, только бабник отменный, — узнав уже о пленнице, попробовала повернуть в другое русло Наташа, чтобы побольше узнать о жильце. — И ребеночка не признает.

Наташка вошла в роль и горестно покачала головой.

— Если бы мать была жива, царство ей небесное, — бабка в халате перекрестилась, — ни за что бы не дала ребеночка обидеть. Внука бы любила. Это мальчик у тебя?

— Да.

— Вылитый Лешка, — заглядывая в коляску, признала одна из бабок.

— Да уж, похож, — согласилась Наташка.

— Надо же! Стольких девок приводил, ни одна не разродилась, а ты сплоховала. Сначала в загс надо было бы тащить.

Наташка кивала, соглашаясь.

— Так все хилые были, одна другой тощее, а эта девушка в теле, — возразила одна из соседок.

Бабка в байковом халате, решив хоть чем-то утешить Наташку, сделала ей комплимент и одобрительно посмотрела на располневшие еще больше после родов бедра молодой мамы.

Этого Наташка вынести не могла.

Наступили ей кумушки на больное место.

«Все, достаточно», — решила заканчивать она свое расследование.

Состроив как можно более жалобную физиономию, молодая мама спросила:

— Так что, стерва эта еще у него?

— Так кто ж ее знает? Еще давеча слышно было, а сегодня… — Бабки все, как по команде, подняли головы вверх. — Вишь, вроде бы постирушку сделала.

Белая простыня развевалась на ветру.

— В прачечную всегда белье отдавал, — посмотрев вопросительно на старух, в раздумье произнесла Наташка. — Чего это ее прорвало постельное белье дома стирать?

— Ну, — задумчиво предположила одна, — дело молодое, может, испачкала чем-нибудь женским.

— Ведь он же ее не песни петь притащил, — резонно предположила другая.

— Так, может, ей плохо было, стошнило или что, — возразила третья. — Она ведь целыми днями взаперти.

— Бесилась, все слышали, — закивали старухи.

— Хозяина забоялась, что ругаться будет, вот и постирала, — опять предположила бойкая.

— Сами же говорите, наколотая была, — хмыкнула Наташка, — наколотые — они простыни не стирают.

— Так нет же, он сам простыню вешал, — поправила кумушек сведущая старушка. — Я еще голову со своего балкона подняла, а простыня, плохо выжатая, капала. Так капала, — старуха причмокнула, — а он стоит в одних трусах и прищепками ее прикрепляет.

— Значит, сам? — Наташка покачала головой. — На него не похоже.

— Точно, не похоже. Все последнее время в костюмчиках и рубашках наглаженных щеголял.

— Дощеголялся, — мрачно хмыкнула Наташка, показывая на ребенка.

— Да-а, — протянула бойкая бабка. — Так ты чего, дождаться его хочешь? — кивнув на разлинованное под «мерседес» пустующее место, спросила она.

— Хотела бы еще раз поговорить, — кивнула Наташа. — Но раз вы считаете, что там эта…

— Пелагея, так ты на правах знакомой его матери позвони в дверь, спроси Лешку. Отзовется та или нет?

— Нет, лучше с балкона покричи, соври, что протекли на тебя, — подсказал кто-то.

— А и то правда, балкон-то у них открыт, — крякнула Пелагея и вопросительно посмотрела на Наташу: дескать, надо ли ей это?

— Если вам удобно, спасибо большое, — поняла ее взгляд Наташа.

— Так мне что? Схожу покричу.

— Не докричалась? — Вопрос Жени был адресован подруге.

— Представляешь, соседки говорят, целую неделю эта девчонка бесилась, и на балкон выходила, и звала кого-то в никуда, а теперь молчок. И про Леху, этого урода, все сходится. Подтверждают, что бабник из бабников.

— В квартиру к нему влезть пара пустяков, но скорее всего ее уже там нет, — предположил Савва.

— Как влезть? — испуганно поинтересовалась Наташка.

— По-тихому, — не объясняя подробностей, усмехнулся Савва.

— Без ордера? — ахнула Наташа.

— Книжек детективных начиталась. Какой сейчас ордер требуется? Я вот что думаю: поскольку этот бабник балкон открытым держал, значит, не боялся, что она на помощь звать будет.

— Если подсажена на иглу, так зачем ей помощь чужая нужна, коль дождется его к вечеру, он ей и поможет… — предположила Наташа.

— Получается, что ее куда-то из квартиры Алексея уже увезли, — размышляла Женя, — если ни на стук, ни на зов соседки никто не отозвался.

— Возможно, и увезли, — согласился Савва, — Леха решил, что шум лишний ему ни к чему.

— А что ему шум? — возразила Наташа. — Бабки сказали, что бардачит он беспрестанно. А если все привыкли, кто будет обращать внимание, больше он шумит или меньше?

— Место для Иры выбрали подходящее… — вновь попробовала поразмышлять Женя.

— Для начала подходящее, — поправил ее Савва.

— Да, для начала. А потом, когда ее в «норму» вернули… — продолжила Женя.

— Да уж тогда делай с ней что хочешь! — представив, как пролеченную девушку вновь подсаживали на иглу, ужаснулась Наташка.

— Все старания родных насмарку, — покачала головой Женя и, вынув фотографию из сумки, внимательно вгляделась в нее. — Симпатичная девушка, если встретишь на улице, ни за что не скажешь, что наркоманка.

— И фотография удачная, хорошо запоминаемая, — взяв снимок из рук Жени, проговорила Наташка. — Где взяли?

Женя укоризненно взглянула на друга и выдала подруге тайну:

— Выкрали из семейного альбома.

Глаза у Наташки полезли на лоб.

— А что мне оставалось, если другого способа увидеть ту, которую нужно спасать, нет, — без тени смущения отмахнулся Савва.

— Его, — Женя с улыбкой показала на кудлатого Савву, — Иноземцева Ольга Петровна в дом к себе не хотела впускать вообще.

— И поделом, я бы такого тоже не пустила. — Наташа посмотрела на широкоплечего черноокого мужчину.

— Меня она знала, — продолжила Женя, — и не очень удивилась, когда я попросила разрешения навестить больного. Чувствовала, что обида у нее на всех нас, коллег мужа, поэтому разговаривала по телефону сдержанно. На прощание процедила: «Лучше поздно, чем никогда».

— Видно, слишком долго ждала, что кто-нибудь вспомнит о больном, — предположила чувствительная Наташа.

— Я вообще была не в курсе, что с ним, — оправдывалась Женя.

— Как же так, ведь его не один месяц на работе не было!

— Каюсь и постараюсь искупить.

— Ты, леди, всем задолжала, так что старайся активнее, — хохотнул Савва.