Яблоня греха - Дебора Мей Страница 41

— Я не понимаю. Как можно проиграть такую огромную сумму? Но… если ваш брат проиграл в карты, то почему же не выплатил эти деньги сам до своей смерти? Мои братья говорили мне, что карточные долги выплачиваются сразу же.

— Ваши братья совершенно правы. Поручителем выступил Дитрих фон Дюренталь. Он рассказал мне, что слышал что-то о каком-то странном условии. Если бы Вольдемар выполнил его, то Кассель отказался бы от денег. Как видно, этого не произошло. Князь Дитрих не знает, какого характера было условие, но подозревает, что речь шла о чем-то весьма неприличном.

— Это ужасно… Быть может, графу Луттерштейну следует объяснить, что нам трудно немедленно отдать такую огромную сумму…

— У него совести еще меньше, чем у моего брата, моя дорогая. Его мало тревожат проблемы других. Он считает, что проявил достаточно терпения, согласившись подождать до середины лета, и даже имел наглость намекнуть мне, что моя собственная честь под угрозой. Слушать, как этот мерзавец рассуждает о чести, — угрюмо добавил Генрих, — было выше моих сил. Я чуть не придушил его.

Эта история чрезвычайно поразила баронессу. Но еще больше — известие, которое через несколько дней услышали в замке. Оказалось, что неожиданно умер граф Кассель фон Луттерштейн.

Первое, что подумала Марциана, услышав о смерти Касселя, то, что Генриху не нужно будет выплачивать огромный (и, по ее мнению, возмутительный) долг. Вторая мысль, которая ей пришла в голову, оказалась не такой приятной, как первая, но все же очень порадовала баронессу: никто не сомневался в том, что граф Луттерштейн умер во сне от сердечного приступа.

— Хотя… Я совсем бы не удивился, узнав, что его отравила жена, — задумчиво заметил барон Теодор, когда они в тот вечер сидели в восточной гостиной с графиней Каролиной и ее братом, заехавшими к ним на ужин. — Кассель обращался с ней совершенно ужасно.

— Мне кажется, граф был о женщинах не очень высокого мнения. Его наглый взгляд мало кто выдерживал, — нервно передернула плечами Марциана.

— Да, он смотрел так, словно снимал с женщины одежду, — мрачно согласилась с ней Каролина. — Мне он никогда не нравился. И если бы возникло сомнение в его естественной смерти, я, наверно, первой попала бы под подозрение. Я даже как-то сказала Марси, что на месте его жены давно подсыпала бы ему яда…

— Боже мой, Каро, не говори глупостей, — отозвался ее брат. — Ты никогда не сделала бы этого. Скорее всего, излишества, которые он так любил, и погубили его. Никто, кроме него, не виноват в том, что не выдержало его сердце.

— Не понимаю, почему он вам не нравился, — неожиданно вмешался в разговор Людвиг. — По-моему, это был довольно интересный человек.

За столом воцарилось неловкое молчание, затем Каролина, удивленно покачав головой, заявила:

— Не знаю, чем он тебе нравился, но сейчас мы говорим о том, что его отношение к женщинам было отвратительным. И если бы он не умер, мне хотелось бы занять ему чуть-чуть ума и порядочности.

— Нам всем известно, дорогая, ваше невысокое мнение о мужском интеллекте, — колко заметил барон Теодор. — Вы говорите об этом постоянно, но почему никогда не пытались перевоспитать Вольдемара или Касселя? Все ваши разговоры о равноправии между мужчинами и женщинами не имеют никакого смысла.

— Ну, что ж, — резко повернулась к нему Каролина. — Если когда-нибудь мир признает право за женщиной быть избранной в парламент, то мы скоро увидим, как первый же закон — закон о браке и разводах — повлияет на слабый пол. Вот тогда женщины перестанут довольствоваться жалкой ролью тени своего мужа. Им больше не придется скрывать свои мысли и желания!

— Предполагаю, что вы одобряете тайные браки, — барон Теодор бросил на нее лукавый взгляд.

— Не надо приписывать мне то, чего я не думаю! — почти вспылила Каролина. — Я не одобряю ничего тайного. И если вы сами задумали что-то сделать, то делайте это открыто.

— Все что угодно? — он приподнял брови и хитро улыбнулся.

— Не говорите чушь! — Каролина внезапно покраснела и добавила: — Я всего лишь хотела сказать, что не одобряю тайные браки и не согласна с тем, что женщина вынуждена мириться с изменами мужа, в то время как он имеет право развестись с нею по той же причине. И мне жаль, что Агнесса фон Луттерштейн так долго терпела дурное поведение своего мужа, — уверенно закончила свою пылкую речь графиня и обратилась к Марциане: — Думаю, что нам нужно нанести визит Агнессе, чтобы выразить соболезнование. Лучше всего это будет сделать завтра после похорон. Вы согласны, Марси?

Баронесса не успела ответить, потому что в их разговор неожиданно вмешался Грифенталь, до этого молчаливо стоявший у окна.

— Хочу вас огорчить, Каролина. Дело в том, что я сам намерен сопровождать Марциану во время ее визита к Луттерштейнам. Мне нужно лично обсудить один вопрос с графиней Агнессой.

За ужином больше никто не упоминал о предстоящем визите Генриха в замок Луттерштейнов. Марциана ловила себя на мысли, что, пожалуй, знает, о чем собирается беседовать с Агнессой ее муж, но не решилась спросить его об этом прямо.

Марциана надеялась, что муж не прикажет ей покинуть комнату, чтобы поговорить с графиней фон Луттерштейн наедине. Когда они входили в гостиную, затянутую черным шелком, Генрих действительно бросил на свою жену неуверенный взгляд, но ничего не сказал. Возможно, понятия приличия не позволили ему просить вдову о беседе без свидетелей.

— Мы выражаем вам наше сочувствие, графиня, — сказала Марциана, с грустью глядя на поникшую женщину, то и дело прижимающую к глазам маленький платочек. — Его смерть была такой неожиданной.

— Да, это действительно так, — печально ответила Агнесса. — Для меня это был настоящий шок. Не знаю, что буду делать без него. Мои дети… о них необходимо заботиться.

— Я надеюсь, ваш муж уже позаботился о них, госпожа баронесса, — осторожно заметил Генрих. — Вам прочитали его завещание?

— Еще нет. Адвокат Касселя живет в Берлине и приедет только завтра, — тихо объяснила вдова. — Вы так добры, что заехали навестить меня. Все очень добры и внимательны к нам, но я представления не имею, в каком состоянии находятся наши дела. Я даже не знаю, кого он назначил опекуном наших детей, поскольку, конечно, не считал меня способной на это.

— Как это может быть! — импульсивно вырвалось у Марцианы. — Естественно, что вы должны стать опекуном своих детей.

— Вопросы чести требуют, чтобы я обсудил с вами один вопрос, — прервал свою жену Грифенталь. — Это касается денег, которые мой брат проиграл вашему мужу незадолго до своей смерти. Естественно, я обязан выплатить этот долг.

— В самом деле, господин барон? Я не слышала об этом. Все бумаги хранятся у адвоката. Граф Кассель никогда не обсуждал со мной свои дела, — с горечью объяснила Агнесса.

— Мой брат остался вам должен очень крупную сумму.