Золотая судьба - Патриция Мэтьюз Страница 41

Глаза Попрыгунчика горели любопытством.

— Должно быть, ты побогаче большинства новичков! Почти все после оформления заявки остаются без гроша в кармане.

— Не волнуйся, — раздраженно повторил Джош. — Я справлюсь.

— Как скажешь, парень. — Попрыгунчик поднял руки. — Думаю, мне лучше заняться приготовлением кролика, которого я поймал. Мой желудок считает, что наступило время ужина. Хотя, сдастся мне, нам придется провести эту ночь под звездами.

Старик принялся разводить костер, а Джош уставился на кучу углей, которая раньше была его палаткой и вещами. В голове его теснилось множество вопросов, но он был слишком слаб, чтобы задумываться над ними. Он прислонился спиной к пню, который Попрыгунчик использовал в качестве сиденья, и закрыл глаза.

— Правильно, парень. Отдохни немного и приди в себя, пока я приготовлю ужин. Гарантирую, что моя стряпня вернет тебе аппетит. Этот рецепт дала мне старуха алеутка, которая жила в Скагуэе. Конечно, было бы лучше, если бы на ужин у нас была вяленая медвежатина и достаточно мяса, чтобы продержаться неделю-другую.

Джош, довольный, что болтовня старика помогает ему отвлечься от собственных мыслей, улыбнулся.

— Я никогда не пробовал медвежатины, старина. Какой у нее вкус?

Пожав плечами, Попрыгунчик вспорол брюхо кролику и вывалил внутренности зверька рядом с Райли.

— Оно сладковатое. Грубее, чем у лося или оленя, однако вкусное, очень вкусное. Но поскольку мои старые зубы сточились почти до основания, я не могу есть настоящее мясо. Похоже, совсем скоро мне понадобятся эти вставные челюсти, о которых так много говорят.

Попрыгунчик ловко и быстро разрезал кролика на несколько частей, а затем сложил все в железный котелок, который висел на треноге над огнем. Внезапно он засмеялся:

— Скажи, ты слышал историю про Старого Мозеса и медведя?

Джош, который уже почти пришел в себя, покачал головой и выжидательно посмотрел на него.

Попрыгунчик залил кролика водой из стоящего рядом ведра, а затем стал подкладывать дров в костер.

— Значит, дело было так. Старый Мозес был настоящим старожилом, одним из первых, нелюдимый старый ублюдок, крепкий, как лосиные сухожилия, и резкий, как волчья моча. Настоящий одиночка. Его участок находился высоко на холмах, у истоков ручья, и он нашел там приличную жилу.

Старый Мозес был не только мрачным и нелюдимым, но еще и жадным, как голодный медведь. Он на своем участке намыл больше золота, чем мог унести, но не хотел уходить, чтобы доставить золото в город. Он собирался разрабатывать жилу, пока она не истощится.

И вот где-то в октябре он обнаружил, что продуктов у него почти не осталось, — он же не ходил в город. Он работал весь сентябрь, затем пошел снег, а у него почти кончились припасы, и не было возможности их пополнить.

Но Старый Мозес был упрям. Он каждый день ходил на охоту и, поскольку был отличным стрелком и следопытом, приносил много дичи. Лоси, олени, кролики, медведи. На морозе мясо хорошо хранилось, и он не знал забот, пока не стал терять остатки зубов. Он умирал от голода и замерзал рядом с огромным количеством мяса, но без зубов, чтобы его жевать.

Но я уже говорил, что Мозес был упрям. Он отрезал кусок от старой кастрюли и соорудил пластину, чтобы надевать на десны. А потом сделал себе золотые зубы. Да, он сделал себе зубы из чистого золота и вставил в железную пластину! Некоторое время он прекрасно жевал. Но вскоре зубы стерлись — золото ведь мягкое, — а он не хотел больше тратить впустую драгоценный металл, и ему в голову пришла новая идея. — Попрыгунчик развязал маленький мешочек и бросил немного соли в закипевшую воду. — Понимаешь, он недавно убил медведя, и у него оставалась медвежья шкура, с головой и всем прочим. Старый Мозес взял медвежью голову, вырвал зубы — коренные! — и вставил их в ту пластину! Ими жевать было в два раза легче, чем золотыми, и Старый Мозес прекрасно продержался до весенней оттепели. Когда он наконец спустился с холмов со всем своим золотом, то каждому рассказывал историю, как он ел старого медведя его же собственными зубами!

Попрыгунчик запрокинул голову и громко рассмеялся своим кудахтающим смехом. Джош, несмотря на все случившееся, тоже расхохотался. Старик умел рассказывать занимательные истории! Попрыгунчик занялся приготовлением жаркого из кролика, и Джош остался один на один с мыслями, которые до этого времени гнал от себя.

Джош был убежден, что никто не знает, кто он такой, но кто-то тем не менее пытается его убить. Поскольку ни у кого не было причин убивать золотоискателя Джоша Рогана, логично предположить, что хотели избавиться от федерального агента Джоша Рогана. Это означает, что кому-то известно, кто он такой, из чего следует, что ему нужно заняться Пью и Хартером как можно быстрее, пока его не убили или пока его настоящая профессия не стала известна всем, что сделает его работу неэффективной.

Лестер Пью опустил свое огромное тело в большое кресло за письменным столом и махнул Хартеру и Карлу Доберу, чтобы они устраивались поудобнее. Он совершил свой обычный ритуал по зажиганию турецкой сигареты, а затем снизошел до разговора с Добером, который по-прежнему стоял у другого края стола.

Сдерживая гнев, Пью медленно поднес мундштук к губам и затянулся. Нервозность Карла Добера свидетельствовала о том, что он принес плохие новости. Хартер сглупил, использовав эту парочку слабоумных братьев в прошлый раз, и теперь это аукнулось им. Сначала нужно выяснить, чего хочет этот недоумок, поскольку было совершенно ясно, что ему что-то нужно.

Пью откинулся назад и ласково взглянул на Добера:

— В чем дело, Карл? Что привело тебя в Доусон, мой мальчик?

Добер мял свою потрепанную шляпу в огромных, покрытых шрамами руках.

— Ну, мы с Диком попали в небольшую передрягу в Скагуэе. Бедняга Дик сейчас в тюрьме, и если бы мне не повезло, то я бы сидел там вместе с ним.

— Это все же не объясняет, зачем ты приехал в Доусон, — продолжал настаивать Пью, и в голосе его проступило беспокойство.

— Ну, сэр, мистер Пью… — Руки Добера по-прежнему мяли шляпу. — Мне очень нужно немного денег, мистер Пью.

— Хм. — Пью посмотрел на тлеющий конец своей сигареты, а затем перевел взгляд на Хартера, как бы говоря: «Вот видишь, к чему это привело!»

Хартер отвел взгляд. Он видел, что Пью в ярости, и начинал ощущать беспокойство, не понимая, что у толстяка на уме.

— А какое отношение это имеет ко мне, Карл? — спросил Пью. — Я имею в виду отсутствие денег?

— Ну, я подумал, что поскольку я делал для вас кое-какую работу… то есть мы с Диком… — Добер опустил взгляд на измятую шляпу, а затем вновь посмотрел на Пью: — Ну, я подумал, что вы могли бы поддержать меня, пока я, как говорится, снова не встану на ноги.

Пью не ответил, и Добер пошел в атаку.