Закон скорпиона - Эрин Боу Страница 41

– Хмм, – сказал он.

И мне стало неловко. Неловко!

– Я искренне надеюсь, что соответствую вашим требованиям, мистер Бёрр.

– Толливер, – рассеянно ответил он, словно уже устал настаивать и почти махнул рукой. – Грета, ты великолепна! Ты просто картинка! Но… – Он описал в воздухе петлю. – Может быть, душ?

Яблочный пресс стоял рядом в густой траве. Я старалась не замечать его, но, по правде, видела очень отчетливо: светлые участки дерева, где были отпилены подпорки, крупинки слюды на гранитном поддоне. Крутить рукоятки они посадили пару механических пауков.

– Душ, – сказала я.

Бёрр улыбнулся и кивнул:

– Чтоб ты выглядела на все сто!

Я искренне пожелала, чтобы если меня снова стошнит, то хорошо бы сделать это на хрустящую белую рубашку Толливера Бёрра.

– В обители нет душа, мистер Бёрр.

– Хм, – снова сказал он. – Ну, нет так нет. – И добавил через плечо: – Джинджер, принеси принцессе ведро и салфетку, чтобы умыться.

И потом снова повернулся ко мне:

– Грета, у тебя больше ничего нет надеть? Или, может, поискать тебе чего-нибудь?

Мне подумалось о платье из парчи с цветами, том самом, что в моем сне превратилось в удава.

– Мистер Бёрр, я останусь в этом.

– Но…

– Если вы хотите сделать из меня мученицу, монашеская одежда будет уместной.

– Мученицу! О нет! Думаю, так далеко дело не зайдет. – Толливер Бёрр обвел руками все вокруг, охватив камеры и свет. – Я профессионал, Грета. Тот, кто убеждает. – Он снова улыбнулся. На его ссохшемся лице улыбка вышла как у трупа. – Ничего такого не потребуется, обещаю.

И возможно, он прав. Грядут парламентские выборы… значит, общественное давление…

Давление! Зря я об этом подумала. «Давление…» И больше я уже думать не смогла. Интересно, меня накачали наркотиками или я просто так испугалась?

– Я обладаю приоритетом выхода в эфир на общественных каналах, – болтал Толливер Бёрр. Я едва прислушивалась. – Зрительская аудитория может оказаться бес прецедентной по объемам. Я уверен, что Панполярная потребует от правительства спасти свою принцессу. И, кроме того, разумеется, мама любит тебя.

«Разумеется».

Кто-то поставил у моих ног ведро мыльной воды. Я посмотрела на него и попыталась вспомнить, что надо делать. Бёрр взял салфетку, аккуратно вытер мне лицо, вымыл по очереди каждый палец.

– Ты великолепна, Грета! Очень естественно.

Я очнулась и закричала:

– Не прикасайтесь ко мне!

– Во-от, – подбадривающе сказал он. – Это все естественные реакции, дорогая моя. Не старайся играть. Честное слово, ты прекрасно справишься.

Я отпрянула от него и попятилась. Два солдата подхватили меня под локти.

Всю жизнь меня учили ходить спокойно. Но сейчас… я боролась. Почему я не должна бороться? Все было безнадежно, невозможно, но я все равно сопротивлялась, и меня пришлось тащить – хоть я и не визжала, но хотя бы кричала и брыкалась.

Кто-то с силой опустил меня на колени; когда я снова встала, еще кто-то резко дернул мои руки и положил их на каменный поддон. Я ударилась подбородком о камень. Во рту появилась кровь. В глазах зажглись черные искры. Везде солдаты. У них пластиковые ремни со смарт-липучками. Я сопротивлялась, но солдатам и десяти секунд не потребовалось, чтобы привязать меня, за запястья и за локти. Я дергалась и натягивала ремни. Они впивались в кожу, оставляя краями следы. Я еще разок дернулась, не в состоянии заставить себя остановиться.

А потом затихла.

Поддон был низким; я неудобно скорчилась, копчик оказался на уровне плеч. Сделав глубокий вдох, я опустилась на колени. С достоинством. Все же традиция. Королева на плахе.

Я подняла глаза.

Когда Бёрр позвал, камберлендцы оторвали меня от Да Ся и Элиана. Я с отчаянием смотрела куда-то мимо пресса, мимо камер, мимо Бёрра, высматривая, что стало с моими друзьями.

Они стояли позади шеренги солдат, спиной к террасам. Тэнди и Атта держали Зи. Она кричала и брыкалась, как я только что. Грего так и замер с тыквами в руках, а Хан вцепился в него, разинув рот. Элиан стоял рядом с Арментерос. Он схватил ее за локоть и, казалось, плюет ей в лицо. Адъютант Арментерос, Бакл, держала Элиана за свободную руку. У меня в ушах стучала кровь, я не слышала, что они говорят.

Бёрр отходил от пресса, разглядывал его с разных ракурсов, поправлял камеры и слегка двигал рассеиватели, ставя галочки на планшете. Я смотрела на свою когорту, смотрела на Элиана, восстанавливая дыхание и пытаясь сосредоточиться. Никого из малышей видно не было. Может, всех увели в здание обители? Это правильно. Они могли превратиться в неуправляемую толпу. И кого-то раздавить. Я посмотрела на свои руки, на напряженно сложенные на сером камне пальцы. Действительно. И кого-то раздавить.

– Приведите их к нам, пожалуйста, сюда, – сказал Бёрр солдатам, охраняющим мою когорту. – Нам они будут нужны для сцен проявления спонтанной реакции. – Он глянул в листок на планшете. – Их должно быть шестеро. Где еще один?

Наступило напряженное молчание, и тогда Элиан поднял руку, как благовоспитанное Дитя перемирия, которым он явно не был.

– Здесь.

– Элиан…

Раздражение у Арментерос было привычным, тон – усталым. Ребяческое бунтарство Элиана явно не было новоприобретенной чертой.

Элиан выпустил руку своей бабушки и, выпрямившись, отошел от Арментерос и Бакл.

Бёрр махнул двумя пальцами вверх и вниз.

– В форме? Нет, нет, ужасно не в стиль. Это внук? Кто-нибудь, принесите его белую одежду.

– Я не хочу, чтобы он был в белом, – сказала Арментерос.

Элиан стал возиться с пуговицами.

– Этот не хочет, чтобы я был в хамо, ты не хочешь, чтобы я был в белом, – кто-нибудь захватил мою рубашку для боулинга?

– Элиан, ты ведешь себя как ребенок! – воскликнула Арментерос.

– Как ребенок! – Он содрал с себя солдатскую рубашку и кинул в генерала. – А вдруг я вырасту и стану знаменитым палачом!

– Элиан, я пытаюсь спасти нашу страну, – проникновенно сказала она.

Тот стоял с голым торсом и дрожал.

– Ничего не скажу, в нем что-то есть. – Бёрр задумчиво взял Элиана в прямоугольник из пальцев. – Генерал, я хочу наехать на него крупным планом. Эти глаза все сразу разъяснят.

Арментерос не снизошла.

– Элиан, медлить нет смысла. Ты считаешь, принцессе нравится, что ее держат в ожидании?

– А давай ее спросим.

И не успел никто решить, можно ли его останавливать – внук генерала, как-никак, – он подошел ко мне. И улыбнулся с высоты своего роста.