Будь моим этой ночью - Кэтрин Смит Страница 42

— И как же вы собираетесь меня остановить, мистер Грей? У вас не хватит сил.

Маркус вышел на балкон. Оттуда по решетке можно было легко соскользнуть на землю, где на улице внизу его уже ждал автомобиль.

— А они мне и не нужны, — отозвался он с усмешкой, перекинув ногу через ограждение. — Ведь у меня есть Шапель.

— Мне очень хотелось бы знать, мистер Шапель, как вы догадались, где искать мою дочь в такой неурочный час?

Если бы не улыбка, игравшая на губах Томаса Райленда, Прю могла бы встревожиться оттого, что подобный вопрос задали такому человеку, как Шапель. Но тот только ухмыльнулся в ответ:

— Мне это показалось вполне логичным, учитывая природное любопытство мисс Райленд.

Даже Прюденс не удержалась от смеха.

— Вы хотите сказать, Шапель, что я сую нос не в свое дело? — То, что он ее поддразнивал, не беспокоило девушку, так рада она была видеть его целым и невредимым.

— Разумеется, нет, мисс Райленд, — ответил он с самым невинным выражением лица. — С моей стороны это было бы крайне неучтиво.

Их взгляды встретились на мгновение, которое тянулось достаточно, чтобы внутри ее все растаяло, после чего отец заговорил снова:

— Что ж, я очень рад, что вы оказались в нужное время в нужном месте. И я благодарен вам за то, что вы рисковали своей собственной жизнью, чтобы вернуть нам Прю.

Казалось, Томас вот-вот расплачется — как, впрочем, и сама Прю. Ее сестры тоже не могли скрыть волнение. Никто из них не был готов расстаться с нею навеки. Только не сейчас.

Шапель, заметно погрустневший, слегка наклонил голову в сторону Томаса:

— Я сделал это с радостью, сэр, и если потребуется, сделаю снова.

Он действительно имел в виду то, что сказал. Этот человек готов был пострадать сам, чтобы ее защитить. Но почему? Спасая ее, он получил солнечные ожоги — и, судя по тому, что слышала Джорджиана, достаточно серьезные. Это было смертельно опасно для него, однако он пошел на такой поступок без колебаний.

Он рисковал ради нее. К глазам Прю подступили слезы признательности и привязанности.

Да, привязанности. Шапель нравился ей — даже больше, чем просто нравился. С каждым заходом солнца ее день словно озарялся от сознания того, что совсем скоро она увидит его снова. Как мужчина, он и привлекал ее, и вызывал интерес, а теперь, когда он проявил себя настоящим героем, ей грозила опасность влюбиться в него без памяти. Разумеется, это не к добру. Испытывать к нему симпатию или даже встречаться с ним наедине — одно дело, но любовь… любовь не сулила никому из них ничего, кроме неприятностей.

Кстати, о неприятностях. Маркус не присоединился к ним за обедом. Со времени ночного происшествия Прю ни разу его не видела. Неужели он винил себя в случившемся? Или, как, по словам Кэролайн, утверждал сам Маркус, он просто был слишком занят? Прю лишь надеялась, что первое предположение окажется неверным. Не его вина в том, что она была ранена. Прю явилась к развалинам по собственной воле, прекрасно понимая всю степень риска.

Или же Маркус просто не хотел признаваться ей в том, что их последняя надежда была утрачена безвозвратно? Это пугало Прю, но, если это так, ничего не останется, как только принять правду. Ей придется умереть задолго до появления первой седины в волосах или морщинок вокруг глаз — тех самых вещей, которые когда-то пугали ее. Теперь Прю отдала бы все на свете, лишь бы испытать их на себе.

Было бы и впрямь чудом, если бы им удалось найти Святой Грааль, подержать легендарный предмет в руках. Впрочем, Прю пока жива, и потому не стоило так падать духом. Она все еще чувствовала усталость, кожа местами саднила, а тело побаливало, однако Прю с удовольствием потягивала крепкое вино, ела ростбиф с кровью и наслаждалась обществом близких и любимых людей. Отец Молино заявил, что еда для нее — лучший способ восстановить силы, и теперь Прю казалось, что с самого утра она только и делала, что ела.

После обеда дамы перешли в салон, где вскоре к ним присоединились джентльмены. Едва Шапель вошел в комнату, как Прюденс подозвала его к себе. Матильда поднялась со своего места рядом с Прю, освобождая его для Шапеля, и оставила их наедине, ласково коснувшись щеки сестры. Шапель, рослый, мускулистый, легко и грациозно опустился на канапе, рассчитанное на то, чтобы на нем свободно могли расположиться двое. Однако девушка чувствовала себя не слишком свободно, находясь в такой близости от Шапеля. Боже правый, до чего же красивым он выглядел в вечернем костюме! Она положила свою руку на его собственную, покоившуюся у него на бедре. Кожа у него была теплой и упругой, а в пальцах явственно ощущалась сила.

— Я хочу лично поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь.

Он выглядел смущенным и уставился на ее руку так, словно не был уверен, что перед ним. Однако Прю не стала ее убирать.

— Пожалуйста, не стоит. У меня просто не было другого выбора. — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Я сделал это не ради похвалы, а потому, что считал это единственно правильным.

Сказал ли он это из скромности или же просто для того, чтобы Прю оставила его в покое? Тон его был не суровым, но далеко не таким теплым, как она надеялась.

— Правильным или нет, для меня ваш поступок очень много значит, и потому я хочу выразить вам свою признательность.

Он кивнул в ответ:

— Что ж, как вам будет угодно.

Последовала пауза, в течение которой они беззвучно уставились друг на друга. Прю могла смотреть в эти золотистые глаза хоть целую вечность.

Она нарушила молчание несколькими мгновениями спустя:

— Я также надеюсь, что вам не придется страдать от долговременных последствий вашего храброго поступка.

Шапель покачал головой:

— Я прекрасно себя чувствую.

И, судя по его виду, это было правдой. Если не считать розоватого оттенка кожи на щеках и переносице, он выглядел не хуже, чем обычно. Впрочем, и сама Прю выглядела на удивление хорошо, учитывая, что ее совсем недавно пытались отравить.

— И каким же образом вы избавили меня от яда? — Этот вопрос вырвался у нее прежде, чем она успела сформулировать его в более деликатной форме.

Шапель даже глазом не моргнул.

— Я его высосал.

О Боже! Жар так и прихлынул к ее щекам, рука невольно взметнулась к прикрытой шелком груди. Рана, хотя до сих пор слегка побаливавшая, уже успела почти полностью зарасти, что само по себе казалось весьма странным. Значит, он высосал яд из ее тела?

Прю отвела от него взгляд. Интересно, заметил ли Шапель, какое сильное впечатление произвели на нее его слова? Они беседовали о спасении ее жизни, и уже один этот разговор не просто ее возбуждал, а поражал до глубины души. Ради нее Шапель не только рискнул появиться на солнце, но и принял в себя смертоносный яд. Это само по себе превосходило любые ожидания Прю, и вряд ли она смогла бы возместить эту жертву.