Во имя любви - Роберта Ли Страница 42

— Так вот где ты творишь свои шедевры?

— Некоторые из них! Моя лучшая работа еще впереди — если ты этого захочешь.

— А при чем здесь я? Чем я могу тебе помочь?

— Позволив мне написать тебя.

— Ты уже рисовал меня.

— Тот портрет не закончен, и я не хочу его заканчивать.

— Но он был так прекрасен.

Он пожал плечами:

— Он был стереотипным. Ничем не лучше, чем дюжина других портретов хорошеньких девушек. — Он подошел к ней, засунув руки в карманы потертых брюк. — Но ты не просто красивая девушка — у тебя есть не только красота, но и характер, — и я хочу написать это.

— А все это не предлог, чтобы чаще видеться со мной? — напрямик поинтересовалась она.

— А если и так, неужели это плохо?

— Это было бы нечестно по отношению к тебе. Я уже не раз говорила тебе, Джон, что я…

— Не делай скоропалительных выводов, — со смехом перебил он и, притянув ее к себе, крепко обнял. — Конечно, я хочу видеть тебя каждый день, но я не стал бы рисовать твой портрет, если бы не испытывал в этом потребности. Твое лицо преследует меня, Джейн, и я должен запечатлеть его на холсте.

— Теперь мне будет трудно отказать тебе.

— Значит, согласна позировать?

Она кивнула, и он еще раз обнял ее и отпустил.

— Тогда мы начнем немедленно.

— Что ты хочешь, чтобы я надела?

— Ничего. — Заметив выражение ее лица, он рассмеялся. — Я имел в виду, дорогая, что твоя одежда не имеет значения. Меня интересует твое лицо. Все остальное придет позже.

Весь следующий месяц Джейн каждый день посещала коттедж, и вскоре им уже казалось, что они никогда и не расставались. Джон был единственным человеком, с кем она чувствовала себя совершенно свободно; она могла обсуждать прошлое без всякого смущения, не боясь, что он попытается заставить ее вернуться к Николасу.

Работа над портретом занимала почти все утро, а после ленча, который они устраивали либо в коттедже, либо в одном из маленьких местных кафе, где подавали свежих омаров, они исследовали окрестности на машине или пешком; а иногда просто сидели на узкой стене гавани за коттеджем, наблюдая, как чистят лодки, стоящие на песке.

Когда пронзительные весенние дни удлинились до мягких дней раннего лета, на Джейн снизошло спокойствие; исчезли последние следы тревоги, и она почувствовала невыразимое удовлетворение.

Случилось ли это благодаря постоянному присутствию Джона, его пониманию и сочувствию? Или она сама приняла неизбежное, придя к согласию с самой собой? Она не знала ответа, но ее философия, родившаяся в мучительные месяцы болезни, научила ее, что и не нужно его искать.

Портрет был готов только в середине мая. Джон не разрешал ей смотреть на него, но однажды утром, когда она пришла в коттедж, то увидела, что он сидит за столом в сером костюме вместо рабочей одежды. Она поняла, что их совместная идиллия закончилась, и, как ребенок, у которого отобрали игрушку, почувствовала себя расстроенной и сердитой.

— Сегодня ты не будешь рисовать, Джон?

— Я закончил.

— Наверное, ты закончил все свои дела здесь? Теперь возвращаешься в Лондон?

Он кивнул:

— Я должен проследить, чтобы картины правильно развесили. Выставка откроется через две недели.

— Ты должен был сказать мне об этом раньше.

Хотя ее раздражение его явно удивляло, он ничего не ответил, а взяв за руку, повел вниз по ступенькам.

— Пойдем и взглянем на портрет — ты мне скажешь, что о нем думаешь.

Едва она взглянула на картину, ее настроение тут же изменилось. Как она могла сердиться на человека, который так глубоко постиг ее и с такой любовью изобразил на холсте?

В полный рост она стояла на краю скалы — тонкий намек, который Джейн с грустью оценила. Ее фигура выделялась на фоне темно-голубого неба с редкими облаками, указывающими на теплый ветер, который буквально продувал полотно, взметнув ее темные волосы с нежного спокойного лица. Ее тело было свободно задрапировано в серую ткань, складки которой подчеркивали каждую линию ее безупречно выточенной фигуры. Руки были сложены на груди, на лице застыло выражение ожидания.

— Тебе нравится? — спросил он.

Она взглянула на него:

— Если бы Фрейд мог рисовать, то он изобразил бы меня точно так же.

— Ты не сердишься?

— Потому что ты сорвал с меня внешний лоск? Как я могу? — Ее голос слегка дрогнул. — Это прекрасный портрет, Джон. Это одна из твоих лучших работ. Я просто хотела бы, чтобы ты выбрал другую модель.

— Неужели ты думаешь, что мне это нужно? Что мне нужна всего лишь модель для позирования? Это ты на картине — как ты только что сказала — такая, какая ты есть на самом деле, со своими чувствами и мыслями. — Увидев выражение ее лица, он пришел в волнение. — Я не буду выставлять ее, если ты не хочешь.

— Конечно, ты должен ее выставить, — медленно сказала она, — это лучшее, что тебе удавалось сделать.

— Когда мужчина рисует женщину, которую он любит, он на полпути к дому.

— Я бы не хотела, чтобы ты был таким преданным, — с грустью заметила Джейн.

— Я думал, что это качество в мужчине необходимо тебе.

Хотя он и не думал шутить, эти слова прозвучали как насмешка, и она вздрогнула, когда осознала их смысл. Ничего не ответив, она снова взглянула на портрет. Джон сумел раскрыть ее подлинную суть. Лицо на холсте было лицом девушки, преисполненной ожидания, цветущей и страстной. Такой она и останется на картине, но что с ней случится в настоящей жизни? Вдруг ожидание затянется, превратив страстность в холод, а цветы увянут, так и не успев полностью раскрыться? Отчаяние навалилось на нее с такой силой, что, вскрикнув, она бросилась в объятия Джона. Она не хочет ждать всю жизнь, она не хочет увянуть и умереть, не оставив после себя никакой памяти!

— Джон, — прошептала она, спрятав лицо у него на груди, — если ты хочешь меня, если ты думаешь, у нас есть шанс…

Она была не в состоянии продолжать, но слова были не нужны, так как он оторвал ее от себя и впился взглядом в ее лицо, сияя радостью.

— Если я хочу тебя… разве ты не знаешь, что ты — это все, что мне нужно? Я люблю тебя, Джейн, и принимаю тебя на любых условиях.

Он снова прижал ее к себе и поцеловал, обняв так крепко, что она не могла пошевельнуться. Уже давно мужские руки не сжимали ее в объятиях, но, хотя она приникла к нему и отвечала на его поцелуи, она не была захвачена его страстью, и именно теперь, когда она менее всего этого хотела, образ Николаса всплыл в ее памяти.

Она слабо застонала, и, истолковав это по-своему, Джон поднял голову и погладил ее по длинным черным волосам.