Официантка - Мелисса Натан Страница 42

— Я могу сказать сейчас, если хотите, — сказал Джон, поднимаясь и пожимая протянутую руку.

Дик задержал его руку в своей на мгновение.

— Подумай об этом, — заговорщически подмигнул он, — ты знаешь, как говорится, поспешишь — людей насмешишь.

Джон улыбнулся.

«Не насмешу, — подумал он, — это уж точно».

В этот же день, чуть позже, сидя в студии кастинга, посреди большой захламленной комнаты на деревянном стуле, изображая, будто держится за руль, Сьюки использовала метод цикличного внимания хуже, чем получилось у Джона.

— Представь себе, — сказала директор по кастингу, — что ты смотришь в окно и вдруг видишь того, кого любишь. И улыбаешься. Внутренне, — и она посмотрела на часы.

Сьюки положила руки на колени:

— А я не разобьюсь?

— Хм-м? — подняла голову директор.

— Ну, я веду машину, — сказала Сьюки, — и вдруг смотрю в окно…

— Ну, представь, что это происходит при дневном свете.

— Ладно. Дневной свет.

— Или идет дождь.

— Дождь. Хорошо.

Сьюки отвернулась от директора по кастингу. Она представила, что табуретка, на которой она сидит, превратилась в удобное сиденье автомобиля. Она представила, что пустое место напротив нее — это приборная доска. Представила, что солнце, заглядывающее в окно комнаты, было на самом деле дождем. Она представила себе своего любимого, который регулярно звонил ей просто, чтобы сказать, что любит ее. Она представила себе, что высокие и тощие модели, сидящие в зале ожидания, не смогут внутренне улыбнуться так, как она. Она представила себя удачливой актрисой в хорошей студии, а агент по кастингу только что купил билеты на ее фильм, только чтобы посмотреть на ее внутреннюю улыбку, от которой сходили с ума критики. А потом, чтобы завершить картину, она представила, что не одета так, как Барби на пляже.

Медленно она повернула голову, представляя, что видит лицо любимого (по каким-то причинам в мозгу всплыло изображение Бо Пипа, что означало гораздо больший артистизм, чем могла представить себе директор по кастингу), и внутренне улыбнулась. С любовью. Надеясь, что внутренний вопль отчаяния не вырвется наружу. И продолжала улыбаться. И продолжала.

— Нельзя немного более внутренне?

Она перестала улыбаться.

— А сейчас еще чуть-чуть.

Она попыталась улыбнуться где-то посередине. Она слышала пение птиц, доносившееся из ближнего парка, и решила погулять там после пробы. И возможно, походить по магазинам.

— Ты думаешь о любимом? — спросил агент по кастингу.

— Да, — внутренне ответила Сьюки. И снова тишина.

— О'кей, — вздохнула директор по кастингу, — можете перестать улыбаться.

— Ну как? — пробормотала Сьюки, но директор не слышала ее, и Сьюки покинула зал, внутренне хмурясь по дороге домой.

В тот вечер все они встретились на квартире у Джона. По телевизору с выключенным звуком шел какой-то сериал, и Кэти знала, что навсегда запомнит этот момент. Она стояла в проеме кухонной двери, опираясь рукой на косяк. Сьюки стояла с другой стороны, и посередине они держались за руки. Напротив них, в гостиной, Джон стоял спиной к ним и разговаривал по телефону. Не двигаясь, они смотрели на него.

— Единственное сомнение, — сказал Джон в трубку, — это процентное деление.

Они задержали дыхание.

— Признаюсь, — сказал Джон, и они крепче сжали руки, — что пятнадцать процентов кажутся ужасно большой суммой денег.

— Да, да, да, да, — кивал Джон трубке, пиная ковер левой ногой при каждом кивке, что делало его похожим на нервную курицу.

Сьюки ослабила хватку, но Кэти, самая оптимистичная из них, менеджер кафе, снова стиснула ее ладонь.

— Да, я понимаю, — сказал Джон, — конечно. Пауза.

Сьюки закрыла глаза и повернулась к кухне. Кэти одна смотрела на Джона. Она не собиралась это пропускать. Однажды она расскажет своим внукам, что была единственной в мире свидетельницей того, как всемирно известный писатель Джон Барристер заполучил агента.

— Да, спасибо, я очень признателен. Нет. Я понимаю. Спасибо.

Кэти присоединилась к Сьюки на кухне. Они сделали себе по чашке чаю и согласились, что не будут высказывать никакого негатива. Они покажут Джону силу духа. Они не дадут ему сникнуть. Они принесут ему пиво и шоколад.

Джон вошел на кухню. Они посмотрели на него. Он запустил руки в волосы, провел по лицу так, будто мылся в душе.

— Ну? — спросила Сьюки.

— Я…я…

— Что? — спросила Кэти.

— Я не могу в это поверить.

— Ради бога, — сказала Сьюки, — что случилось?

— У меня есть агент, — просиял Джон, — Ричард Миллер. Ричард Миллер — мой агент.

Кэти шумно обрадовалась. Она кричала, пританцовывала, тормошила Джона, даже дала ему оплеуху. Она не хотела радоваться одна — вытащила-таки Джона танцевать. А потом они повернулись к Сьюки, и она тоже присоединилась к ним.

— Он сказал, что все получают пятнадцать процентов, — сказал Джон, беря у Кэти только что налитый бокал вина, — даже Дилан Эдвардс.

Девушки завизжали. Дилан Эдвардс! А вечеринки там будут? А Джон их пригласит? Значит ли это, что он стал членом клуба?

Это продолжалось до тех пор, пока Джону не пришло время собираться на работу, и девушки остались на кухне одни. С вином.

— Черт, — сказала Кэти, тряхнув головой.

— М-м, — улыбнулась Сьюки.

— Это невероятно.

— М-м, — ответила Сьюки.

— Я имею в виду, что это не просто невероятно, а… НЕВЕРОЯТНО.

— Я знаю.

— Он собирается это сделать.

— М-м.

— Черт, он все делает правильно.

— Да, я знаю.

— Думаешь, он забудет нас, когда станет знаменитым? — спросила Кэти.

— Ну, меня он запомнит точно, — сказала Сьюки.

— Угу.

— Я собираюсь вытатуировать свое имя у него на лбу.

Кэти засмеялась.

— А потом, — продолжала Сьюки, моя свой стакан, — может, я получу работу, наконец.

Кэти перестала смеяться.

— Знаешь, — вдруг сказала она, потому что только успела поймать мысль, — я никогда не думала, как мне будет тяжело в двадцать с лишним лет.

Два часа и две бутылки вина спустя Сьюки и Кэти примирились с окружающим миром. Они пришли к выводу, что причина того, что в двадцать с лишним лет им жилось нелегко, заключалась в том, что они никогда не испытывали притеснений, дискриминации, голода, землетрясения или потопа, геноцида и еще многих вещей. Они никогда не будут жить в бедности, испытывать боль и постоянно беременеть. Телевидение развлекает их, когда у них нет сил, времени или денег, чтобы пойти поразвлекаться. Медикаменты помогают справиться с болезнями. В общем, они пришли к выводу, что они так несчастны в свои двадцать с лишним потому, что им, черт побери, обалденно повезло.