Соблазнительное предложение - Дженнифер Хеймор Страница 42

Эмма сначала задумалась над предложением, затем криво усмехнулась:

– Там, в Бристоле, я бы пришла от этой мысли в восторг.

Люк нахмурился.

– Но не сейчас?

– Полагаю, я привязалась к маленьким экипажам. Мне было бы жаль видеть дилижанс развалившимся на куски.

Он подошел к кровати, сел на край и взял ее изящную ручку в свою большую руку.

– Не следовало мне его покупать. Мог бы сразу додуматься.

– Я увидела всю Англию, от юга до севера. Каждый день дышала свежим, чистым воздухом. Это бесподобный опыт. В Бристоле я даже представить не могла, как сильно мне все это понравится.

– Но ты пострадала, – хмуро произнес он.

– Не так уж страшно.

– Могло быть и хуже.

И намного хуже. Люк снова вспомнил, как ее тело взлетело в воздух, как тряпичная кукла, а потом рухнуло на землю. А следом полетело колесо. Господи, эти кошмарные картинки снова и снова представали перед глазами, а живот скрутило в тугой узел.

– Но не случилось же, – возразила Эмма. – Со мной все хорошо, благодаря твоему умению управляться с лошадьми.

Люк поднес ее руку к губам и нежно поцеловал костяшки пальцев.

– Отдыхай. Я должен спуститься вниз и подыскать нам новый экипаж.

Эмма вздохнула:

– Ну хорошо. Пока тебя не будет, я напишу Джейн.

Люк принес письменные принадлежности и устроил все так, чтобы ей не пришлось выбираться из постели. Затем надел сюртук и ушел.

Полчаса спустя он нанял дилижанс, который отправлялся от «Блю белл» на следующий день ровно в девять утра.

Уже возвращаясь к Эмме, он зацепился взглядом за паб напротив постоялого двора. Приближалось обеденное время, и народу в нем становилось все больше.

Ему необходимо выпить. Всего одну порцию, а потом он вернется к Эмме, и они пообедают вместе, а может быть, он даже отнесет ее вниз.

Солнце садилось. Пришла служанка и зажгла лампы. Эмма не стала заказывать обед наверх – Люк говорил, что они поедят внизу.

Прошел еще час. И еще. Другая служанка принесла ей стопку горячих полотенец для больной щиколотки. Эмма поблагодарила ее и отослала.

Она уже поняла, куда он делся. Отложив полотенца, Эмма дохромала до окна и прижалась лбом к стеклу.

Этот мужчина вызывал в ней такие противоречивые чувства: от подлинного счастья до глубокого отчаяния. Она знать не знала, что способна на столь сильные чувства.

Сейчас преобладало отчаяние. Эмма просто ненавидела то непреодолимое влечение, которое заставляло его покидать ее. Она знала, он бы уходил каждый вечер. В Беррике-на-Твиде Люк оставался с ней по одной простой причине – им было чем заняться в постели.

Она бы и сегодня с радостью увлекла его в постель. Тот прилив желания, нахлынувший после поломки двуколки, никуда не делся, по-прежнему таился где-то в ней – мощный и восхитительный.

Но сегодня это желание удовлетворено не будет, это уж точно. Люка здесь нет. Он ушел в паб через дорогу, на который посматривал еще днем, когда они только входили на постоялый двор.

Эмма стояла у окна, вглядываясь в ночь, и ее отчаяние сменялось гневом. Она даже подумала, не пойти ли в паб, чтобы увести Люка оттуда. Но нет. Она не будет устраивать сцен – но она слишком зла, чтобы обойтись без скандала. Хочется на него наорать. Хочется его избить!

Стекло, к которому она прижималась лбом, было холодным, как льдышка. Комната их располагалась в задней части постоялого двора, и в переулке, а также и в конюшнях было темно. На улице холодно, все давно разошлись по домам. Все, кроме Люка.

Эмма прижала к стеклу ладонь, сообразив, что начала испытывать к лорду Лукасу Хокинзу чувство собственности. Ей уже кажется, что она имеет право решать, чем ему заняться вечером. Но на самом-то деле все не так. По сути, он ей вообще ничего не должен, не давал никаких обещаний и может пойти туда, куда пожелает. Но сердце твердило другое. Сердце говорило, что они стали слишком близки друг другу и уже не могут оставаться равнодушными.

Она слишком к нему привязалась, а это опасно. Эмма знала Люка достаточно, чтобы понимать – он не похож ни на кого из ее знакомых. Очаровательный и мрачный, дразнящий и чувственный, требовательный и щедрый, удовлетворенный и вместе с тем тоскующий по чему-то, что она с радостью бы ему дала. Люк сводил с ума интригующим сочетанием в своей натуре света и тьмы. Даже сейчас он столь многое скрывал от нее.

Но как может женщина приказывать сердцу, что чувствовать?

Она ждала. Шли долгие часы. Горничная принесла выстиранную, мокрую одежду, развесила ее. Оставалось надеяться, что за ночь платье и белье высохнут, потому что, если Люк и в самом деле намерен уехать завтра, рано утром нужно будет все упаковать, а влажная одежда может заплесневеть.

Эмма села на кровать и положила ногу на одном уровне с телом, как велел доктор.

Она ждала. Ждала и злилась все сильнее. И все сильнее жалела себя. На глаза наворачивались слезы, но она запретила им течь.

«Почему, Люк? Зачем ты делаешь это с собой? С нами?» – мысленно вопрошала она.

Эмма надела ночную рубашку и попыталась уснуть. Бесполезно. Она была слишком взбудоражена. Слишком сердита, растеряна и обижена. Люк занимал все ее мысли. В первый раз после знакомства с ним Эмма задумалась о том, как сможет пережить расставание.

Он вернулся рано утром. Эмма так и не сомкнула глаз, но, услышав, что в замке поворачивается ключ, отвернулась к стенке и притворилась спящей. Он, спотыкаясь, ввалился в комнату, сквернословя себе под нос. Запер дверь, снял рубашку и упал рядом с ней на кровать. От него ужасно несло спиртным, и слезы снова навернулись на ее глаза.

– Эмма?

Голос звучал невнятно, он произнес ее имя так, будто это незнакомое ему иностранное слово.

Она зажмурилась и не ответила.

Он прижался губами к ее волосам и неразборчиво произнес:

– Прекрасный ангел. Спи, любовь моя.

Только теперь одна-единственная слеза скатилась по щеке Эммы, оставляя за собой горячий, болезненный след.

На следующее утро Эмма проснулась от запаха яиц, ветчины, гренков и горячего кофе.

Она пошевелилась, потянулась. Вспомнила вчерашнюю ночь, и в груди у нее что-то сжалось, когда она увидела Люка – тот встал с кресла, держа в руках поднос.

Эмма придала лицу бесстрастное выражение.

Люк сел на край кровати, поставил поднос на колени и посмотрел на нее с бесконечной нежностью.

– Как твоя щиколотка?

Когда Эмма осторожно подвигала ею, ступню пронзила боль.

– Все так же.

– Я заказал тебе завтрак.