Соната незабудки - Санта Монтефиоре Страница 42

— Не могу в это поверить!

— Так было и так есть. Сесил нравится всем. А что же случилось с Луисом?

— Я не знаю, — Одри вздрогнула и отвела взгляд. Она боялась, что Эмма прочтет правду в ее глазах и поймет, что она тоже любит другого. — Луис уехал, и с тех пор о нем ничего не слышно.

— Неужели?

— Да, к сожалению.

— И Сесил ничего о нем не знает?

— Нет.

— Надеюсь, что Луис обрел свое счастье. Он всегда казался мне очень интересным. Он гений, а таких людей сложно понять. Ты когда-нибудь слышала, как он играет на фортепиано?

Одри кивнула.

— Почему бы тебе не прогуляться с нами? Ведь так здорово, что погода наладилась и пришла весна, правда?

— Да, в самом деле. Где же Томас? О, думаю, его нужно спасать! Он разговаривает с Дианой Льюис и Филлидой Бейтс. Им всегда удается загнать его в угол, а бедный Томас слишком вежлив, чтобы развернуться и уйти.

— Я пригласила Эмму и Томаса Леттонов прогуляться с нами в клуб, — сказала Одри, подойдя к мужу.

— Ты говоришь о той Эмме, которая несколько лет назад решила бежать, влюбившись в аргентинского парня? — поинтересовался Сесил.

— Да, но сейчас она счастлива в браке с Томасом.

— Вполне понятно. Ведь подобного рода чувства очень быстро проходят.

— Не думаю. — Одри вздохнула и подумала, что ее супруг плохо знает женское сердце.

Улыбаясь и обсуждая свадьбу, они вчетвером пошли по дороге, усыпанной фиолетовыми цветами палисандровых деревьев, вдыхая ароматы гардении и жимолости, взорвавшихся бурным цветением с приходом первых теплых дней.

— Подумать только, старина полковник дал связать себя брачными узами, — весело сказал Томас.

— Разве он никогда не был женат? — спросила Одри.

— Много лет назад его жена умерла, — сказала Эмма, многозначительно подняв бровь.

— Тогда у них с Шарло много общего. Интересно, кто кого переживет? — спросил Томас.

— У меня забавное предчувствие, что на этот раз они хотят покинуть бренный мир вместе, — сказала Одри.

Сесил взял жену за руку и улыбнулся.

— Это так похоже на тебя, Одри! Ты всегда была романтиком.

— Эмма тоже романтик, — сказал Томас, с обожанием улыбаясь своей жене. — Должно быть, она единственный человек, который считает, что противная Шарло Осборн…

— Шарло Блис, — поправил Сесил со смешком.

— Шарло Блис, достопочтенная миссис Блис, — добавил Томас, делая акцент на слове «миссис», — была красива, словно юная невеста.

— Она действительно выглядела очень красивой, — восхищенно выдохнула Эмма.

— Дьявол имеет много масок, — вставил свое слово Сесил.

— А я согласна с Эммой, — сказала Одри. — Шарло — красивая, элегантная женщина. И я буду очень рада, если в ее возрасте смогу выглядеть хотя бы наполовину так же хорошо, как она.

— Дорогая, твоя красота исходит изнутри и никогда не иссякнет, — серьезно сказал Сесил.

— Спасибо, — ответила Одри, чувствуя, как краснеют ее щеки.

— Эмме я всегда говорю то же самое, — сказал Томас. — Почему женщины нам никогда не верят?

Сесил пожал плечами.

— У вас много общего, не правда ли? — спросил он.

Эмма и Одри обменялись многозначительными улыбками.

— Да, — ответила Эмма.

Одри промолчала. Она взяла мужа под руку и опустила глаза, зная, что у них гораздо больше общего, чем Томас и Сесил могут предположить.

— Я хочу сказать несколько слов о моей супруге, — начал полковник, слегка покачиваясь и держась одной рукой за стул, а другой удерживая только что откупоренную бутылку шампанского. Казалось, круглый живот вот-вот перевесит и он упадет, но этого не произошло. Он подмигнул Шарло, и его бакенбарды трогательно подпрыгнули вверх. — Мы уже не молоды, — продолжил он, приподняв брови, похожие на облезлые кошачьи хвосты. — Все это понимают. Наше с Шарло существование близится к закату, но для меня жизнь никогда еще не была такой прекрасной. Я считал, что красота полей Сомм — предел восхищения, которое я могу испытать в жизни. А потом я встретил Шарло. Я ушел на пенсию и думал, что время сражений прошло. Но Шарло стала знаменем, которое я решил завоевать любой ценой. Она не знает, и, прошу вас, не говорите ей о том, что она — самая большая победа в моей жизни. Чтобы ее добиться, я пустил в ход все свои резервы, всю энергию, всю храбрость, но никогда еще не получал такого вознаграждения! Она красива, элегантна, она мудра и достаточно сильна, чтобы спасти меня от меня же самого. Шарло, — продолжал он, глядя на жену сверкающими глазами, переполненный эмоциями, вызванными не столько алкоголем, сколько дивным очарованием момента, — я не уронил ни слезинки, когда зимой 1916 года был убит молодой Джимми Мак-Маннус, хотя каждый нерв моего тела требовал этого. Я удержался от слез, когда старый Бернард Блис, мой покойный отец, умер от пневмонии, а я остался несмышленым тринадцатилетним мальчишкой. Но вот ты, старушка, заставила меня плача благодарить тебя за то, что ты решила провести остаток своей жизни со старой, потрепанной в боях боевой лошадью. Я сделаю тебя счастливой, видит Бог, сделаю, и мы, старушка, проживем вместе еще много-много лет. Жизнь становится интересной, ты — рядом, и я снова чувствую себя двадцатилетним. Давайте поднимем наши бокалы за Шарло Блис, Шарло Гамильтон-Хьюз-Фординтон-Озборн-Блис, и, если хотите знать, именно столько имен по силам нести этой женщине. В жизни миссис Блис больше не будет ни похорон, ни свадеб, потому что, уходя, я заберу ее с собой. — Он поднял бокал, а затем, самодовольно улыбаясь, добавил: — Нам чертовски повезло с погодой, ведь в Лондоне сейчас идет снег!

Когда аплодисменты утихли, заиграла музыка, и полковник закружил свою супругу в танце, прижимая вспотевшую щеку к ее щеке. Шарло заметила, что его руки дрожат, а тонкие губы сложились в нежную улыбку.

Тетя Хильда смотрела на свою дочь Нелли и задавалась вопросом, сможет ли та когда-нибудь найти себе мужа. Она не становилась красивее с годами, а холостых мужчин так мало… У Нелли никогда не было шикарной возможности выбирать, как, например, у Одри, по которой вздыхали все потенциальные женихи Херлингема. Нелли вынуждена была ждать, пока кто-то обратит на нее внимание, но на сегодняшний день на расстоянии сотни миль не было ни одного достойного молодого человека. Муж Хильды танцевал с Викторией, младшей сестрой Эммы Леттон. Она с трудом подавила растущее чувство возмущения: он непристойно крепко прижимал девушку к себе. Бедная Виктория, съежившись, выглядывала из-за его плеча и беспомощно улыбалась. Хильда вспомнила, как откровенно муж восхищался юной Айлой, но теперь Айлы не было в живых, и он не упускал возможности потанцевать с любой молодой девушкой, лишь бы только прикоснуться к ней своими похотливыми руками. «Мерзкий старикашка!» — брезгливо подумала Хильда.