Любовница короля - Роз Медоуз Страница 42

— Да, разумеется, мы помним…

— Так не справедливо ли устроить так, чтобы я принял на себя заботу и ответственность о юном господине Монжене… а вы — о моем сыне?

— Великолепная идея! Разумеется, мы с удовольствием примем у себя мальчика! Правда, мадам?

А Жюли была лишь рада согласиться. В их новом доме теперь станет повеселее.

Незабываемыми минутами радости было наполнено ее пребывание в доме сестры. Они самозабвенно вспоминали детство, часами рассказывали друг дружке о своей жизни, ездили по магазинам, посещали театры. И все-таки Жюли очень скучала без Эдуарда. Наконец-то вся семья собралась вместе. Даже ее брат Жан-Клод и двое его сыновей — Клод-Шарль и Шарль-Бенжамен. Правда, они появились только к приезду Эдуарда, зато Жюли наконец смогла представить ему свою семью.

Тут же на них посыпались приглашения французской королевской семьи — Людовик не забыл радушия и гостеприимства, с какими его принимали в Англии. Торжественные ужины и приемы проходили на высшем уровне, но Жюли не терпелось увидеть свой новый дом, поскорее освоиться в нем и зажить спокойной уединенной жизнью.

Лишь в конце октября они прибыли в Брюссель. Жюли была в восторге — так ей понравились дом, парк, лужайки, фруктовый сад и, к величайшему изумлению Жюли, просторные конюшни.

— Но, Эдуард, я думала…

— Ты думала, что я так и буду жить, имея в своем распоряжении всего одну лошадь? Non, non, ma chйrie. Я привез сюда своего жеребца… Он заработает для меня много денег. А еще мне понадобятся лошади для двуколки и ландо… Придется обзавестись конюшими, кучерами… Но ты не бойся, моя прелесть… все будет хорошо.

Вскоре они начали получать приглашения от бельгийского двора, и светская жизнь потекла своим чередом — званые ужины, вист, театры… Однако Эдуард не забросил деятельности для английских благотворительных обществ. Каждую неделю из английского посольства ему доставляли не менее полутора сотен писем, так что в помощь себе он вынужден был нанять личного секретаря и по-прежнему нуждался в помощи двух армейских сержантов.

Постепенно жизнь их вошла в размеренное русло — Жюли занималась рукоделием, подробно изучая модные журналы, а Эдуард, похоже, был вполне доволен своей работой, книгами и лошадьми.

Настало Рождество. Оно прошло весело, так как двери всех домов были открыты для Эдуарда и Жюли. Потом нахлынула весна, превратив сад в буйство ароматов и красок, словно специально подобранных для того, чтобы приветствовать Марию Фитцхерберт, которая, не забыв своего обещания, приехала погостить. Прожив в Брюсселе год, Жюли уже считалась одной из самых приятных и радушных тамошних хозяек. Эдуард прослыл человеком отзывчивым и надежным, к кому всегда можно обратиться за помощью. Снова близилось Рождество, уже второе после их отъезда из Англии, куда их, как ни странно, совсем не тянуло.

Брюссель всю ночь утопал в густом тумане, который не рассеялся и к рассвету. И все же в это раннее воскресное утро несколько семей выбрались из дому, чтобы посетить церковную службу. Им было странно слышать гулкий лошадиный топот по булыжной мостовой и не видеть ничего, кроме мелькающей во мгле темной фигуры всадника, галопом мчащегося к дому герцога.

Эдуард и Жюли удивленно переглянулись, когда им доложили, что из Англии прибыл… специальный курьер. Эдуард с опаской вскрыл письмо, торопливо прочел его, потом, передав Жюли, только воскликнул: «Шарлотта!» — и, отвернувшись к окну, уставился в туман. Они знали, что Леопольд ждет не дождется рождения первенца… И вот теперь новость — младенец, мальчик, родился мертвым, а Шарлотта, милая юная Шарлотта, скончалась в родах.

Жюли подошла к Эдуарду, стараясь утешить, но не смогла слова молвить. Внезапно Эдуард повернулся к ней и закричал:

— Я знаю, что стало причиной! Это проклятое кровопускание… единственное лечение, на которое они способны! Миссис Фитцхерберт говорила нам, что врачи постоянно подвергали ее кровопусканию. Бедная маленькая принцесса!..

— И бедный принц Леопольд! — прошептала Жюли.

Она лежала на постели. В камине ярко горел огонь, распространяя вокруг живительное тепло. «Что со мной? Память возвращалась быстро. Я ездила в церковь на мессу. Был жуткий холод. Когда вернулась, Эдуард уже позавтракал. Пока слуга наливал мне чай, я заглянула в газету… Боже!.. Значит, все-таки правда? В газете писали, что все неженатые королевские сыновья-герцоги должны немедленно жениться, чтобы обеспечить трон наследниками. Нет! Только не Эдуард! Уильям старше. Он уже стал отцом десять раз. Вот пусть Уильям и…»

Она вспомнила, как из груди у нее вырвался крик… потом Жюли упала на пол… Эдуард унес ее на руках наверх и там вверил заботам горничной.

«Но почему он сейчас не придет ко мне? Не успокоит, не убедит в том, что мне не о чем волноваться? Неужели идея жениться на молодой женщине и обзавестись ребенком заинтриговала его? Почему он до сих пор не пришел? А ведь я не отпустила бы его. Почему?»

Они прожили вместе двадцать семь лет. Жюли понимала, что рассуждает как злая и ревнивая собственница, но ничего не могла с собой поделать при одной только мысли, что Эдуард мог находиться в объятиях другой женщины, заниматься с ней любовью и дать жизнь ребенку… Ребенку, которого он с гордостью мог бы предъявить всему миру. Нет! Нет и нет!

Но, даже выкрикнув это «нет» вслух, она понимала всю его тщетность.

«Я не имею никаких прав на Эдуарда… даже несмотря на нашу многолетнюю любовь!» Окончательно поняв это, Жюли долго рыдала, уткнувшись лицом в подушку. А когда слезы закончились, ею вдруг овладела спокойная безмятежность. Какова была ее последняя мысль? Что даже их любовь не может быть препятствием. И если даже сейчас Эдуард войдет к ней, обнимет, прижмет к себе и прошепчет: «Не плачь, милая. Я люблю тебя и никогда не расстанусь с тобой», она наберется мужества, нежно поцелует его и ласково оттолкнет со словами: «Я тоже люблю тебя, милый… но ты должен жениться ради спасения своей страны». Единственное, о чем она просит, — чтобы он продолжал любить ее, если даже они расстанутся. Что бы ни произошло, на ком бы Эдуард ни женился, ни одна женщина не должна узнать той радости, какую они с юных лет разделяли с Эдуардом, которому теперь было почти пятьдесят. Они любили друг друга исключительно для собственной радости, а не ради насущных государственных проблем или общественного мнения и газет, которым важно было только рождение наследника.

Она, должно быть, уснула, потому что лишь через какое-то время увидела склонившегося над ней Эдуарда.

— Тебе лучше, моя прелесть? Забудь ты об этой дурацкой газете!.. Ты же знаешь, как они любят сгущать краски.

— Но, Эдуард, если это твой долг…

Слезы вновь полились у нее из глаз, и Эдуард нежно погладил ее по руке.

— Послушай, Жюли, разумеется, я уже думал об этом. Сейчас Уильям, как старший брат, обязан подумать о женитьбе. Его это касается в первую очередь…

— Но поскольку никто не желает становиться герцогиней Кларенской…