Немного скандала - Эмма Уайлдс Страница 43

— Опять вы говорите как моралист. — Ее ноготки легонько вонзились ему в спину.

— Я надеюсь.

— Я с радостью выйду за вас, — объявила Эмилия. Ее щеки вспыхнули, и он почувствовал, как дрожит ее стройное тело. — Если вы кое-что сделаете.

Ее дерзкий тон вызвал у него усмешку.

— О, не беспокойтесь, — пообещал он мрачно, устремляясь вперед, чувствуя, как сводит мышцы в приближении желанной развязки.

Она застонала. Жаркая, влажная, ждущая. Если он беспокоился, не будет ли ей больно, то боль, кажется, была совсем незначительна.

Именно этого он и ждал — позволения продолжать. Ждал. Страстно желал. Он начал медленно, постепенно убыстряя темп. Эмилия уже была возбуждена, поэтому получала удовольствие, как он и надеялся, и даже больше. Стоны Эмилии казались ему музыкой, и он искренне надеялся, что ее тетя действительно в другом крыле здания, храпит себе в блаженном неведении, потому что его невеста не считала нужным молчать.

Или сдерживаться.

— Алекс.

Он решил, что нетерпеливые девственницы — бывшие девственницы — это само очарование, и очарование уже начинало забирать над ним права. Тело горело, как в огне, и он старался сдержать наступление кульминации до того мига, когда Эмилия тоже дойдет до пика своего удовольствия. Его пальцы скользнули вниз, под закругление ее живота, туда, где соединялись их тела. К его несказанной радости, она, кажется, только этого и ждала. Эмилия обвила его шею руками и содрогнулась. Пронзительный крик возвестил о ее втором оргазме. Он вторил ей, впервые в жизни не тревожась о возможной беременности или о способах ее избежать, и позволил себе пролить семя прямо внутрь. Небывалый восторг потряс его тело с головы до пят.

Это потрясло его мир.

Они лежали рядом. Тяжело дыша, он зарылся лицом в ее душистые волосы. Ощущение ее податливого тела под рукой наполнило его особой радостью. Но разумеется, нельзя было забывать о том, какие препятствия ждут их впереди. Повернув голову, он прошептал ей на ухо:

— Бутон любви, согретый лета жарким солнцем, быть может, расцветет прекрасной розой…

— Когда мы встретимся опять, — закончила она за него.

— Обожаю «синие чулки». — Алекс улыбнулся, умиротворенный, разморенный после пережитого восторга. Он чуть передвинулся и приподнялся, опираясь на локоть. Взял в руку прядь волос Эмилии, пропуская ее меж пальцев.

— Всех?

— Нет, одну.

Она лежала, нагая, среди сбитых простынь. Тепло улыбнулась в ответ и вдруг смутилась. Рука потянулась к простыне. Она будто только сейчас запоздало заметила, что обнажена.

— Не надо, — сказал он, слегка сжав ее запястье. — Мне нравится смотреть на вас.

— Мне тоже. — Ее взгляд обежал его грудь, спустился ниже. На щеках выступил румянец. — Я привыкну, но сейчас… Я чувствую…

Эмилия умолкла, и Алекс подсказал:

— Вы смущены? Удивлены? Узнали правду?

Она тихо, невесело рассмеялась:

— Думаю, подходят все ваши определения, но и их недостаточно.

— Не могу сказать от имени всего человечества, но, насколько я понимаю, так чувствует себя любой после первого сексуального опыта.

— Неужели каждый получает предложение руки и сердца в посередине, так сказать, дела? Поскольку я получила, это дает мне право удивляться больше обычного.

Было трудно понять, почему его совсем не беспокоит отказ от холостяцкой жизни, а ведь это был своего рода обет. Он собирался от души насладиться жизнью после тяжелых лет в Испании. Хотя, может быть, все ясно? Ведь рядом с ним Эмилия, такая нежная, любящая! Он еще не был готов признаться самому себе, что влюблен, но сознавал, что его неодолимо тянет к этой девушке. Раньше он считал женитьбу долгом, однако иметь такую жену — это счастье и радость. И в постели, и вообще.

Пролитое семя поблескивало на ее бедрах, приправленное кровью, как напоминание о потерянной невинности. О невинности говорила и обстановка спальни — теперь, утолив любовный пыл, Алекс мог также рассмотреть и ее. Занавеси девической постели бледного, розоватого цвета; детское кресло-качалка в углу. Ночной ветерок раздувал кружевные оборки на занавесках окна.

— Вероятно. — Он заглянул ей в глаза и, наклонившись, нежно поцеловал. — Однако признайтесь, я сделал предложение очень своевременно. Не так ли? Леди как раз задыхалась от страсти в моих руках.

— Не думаю, что я задыхалась, — чопорно заметила она, а затем, рассмеявшись, придумала остроумный ответ: — То есть я не знаю, задыхалась или нет. Но если бы вы попросили по-другому, я бы все равно сказала «да». Не важно, как вы это сделали.

Его рука, лежащая на ее груди, замерла.

— Наверное, я мог бы быть более романтичен. Встать на колени, преподнести розы и все такое. Я как-то не думал. Я просто хотел, чтобы вы знали — я не просто воспользовался удобным случаем.

Закоренелый повеса с потрясенным лицом приносит извинения зато, что лишил девушку невинности, — это было бесценное зрелище. Рядом с ней был Алекс, который страстно ее хотел, в восхитительной мужской наготе, занимая собой почти всю постель! Волосы цвета воронова крыла взъерошены…

— Вы были очень романтичны, — успокоила его Эмилия под впечатлением его нежных, умелых ласк. Ее жизнь наполнилась счастьем! — То, что произошло, я не согласилась бы променять ни на какой иной сюжет, уж поверьте мне.

Теперь, когда она потянулась, чтобы убрать заплутавшую темную прядь с его шеи, их никто не видел. Они были вдвоем, надежно укрытые от посторонних глаз, в знакомой обстановке ее спальни, которую она считала лучшим местом на земле. Улыбка Алекса могла вскружить голову любой женщине. Эмилия почувствовала, как в глазах закипают предательские слезы, а в горле подозрительно перехватило…

Перехватив ее руку, Алекс приложился к ней губами.

— Я рад, что вы не жалеете. Как только страсть утолена…

Он едва заметно пожал плечами, и она замерла. У Алекса была возможность узнать, что наслаждение проходит, интерес угасает. Она закончила за него:

— Возникают сомнения?

— Только не в нашем случае.

— Но это было с вами раньше.

— Ничего подобного со мной не бывало.

И она ему поверила. Разумеется, не в то, что он не знал женщин. Он заслужил свою репутацию — а она у него была, признает он это или нет. Но в его голосе было нечто, что убеждало даже такую, как она, — девушку, которая всю жизнь провела в глуши Кембриджшира.

— Неужели?

— Да. Вы перевернули мой мир.

Ей вдруг захотелось рассмеяться. Посмотрите-ка, вот она, обнаженная, рядом с мужчиной, и не просто мужчиной, а Алексом Сент-Джеймсом, и на ее бедрах липкое доказательство их взаимной страсти. Радость и счастье переполняли ее сердце.