Чужестранка. Книга 1. Восхождение к любви - Диана Гэблдон Страница 43

Я протянула свой бокал, показав, что прошу налить немного, но Колум и на этот раз наполнил изящный сосуд до краев.

— Да, но, как я говорил вам, миссис Бошан, — сказал он, глядя, как льется вино, — вам лучше задержаться здесь до того времени, когда появятся подходящие условия для вашей поездки. В конце концов, зачем торопиться? Сейчас еще только весна, а месяцы перед осенними штормами более благоприятны для переезда через Ла-Манш.

Он поднял графин и пронзительно посмотрел на меня.

— Если бы вы сообщили мне имена ваших родственников во Франции, я мог бы заранее списаться с ними, и они могли бы подготовиться к вашему приезду.

Не поддаваясь угрозе, я тем не менее могла лишь про-бормотать в ответ нечто неопределенное типа «да-хорошо-возможно-попозже» и, поспешно извинившись, сослалась на то, что мне необходимо до начала концерта кого-то повидать по делу. Гейм и сет остались за Колумом, но это еще не весь матч.

Предлог для моего бегства не был полностью фиктивным, и у меня ушло порядком времени, прежде чем, блуждая по темным комнатам замка, я нашла нужное мне место. Возвращаясь — все еще с бокалом в руке, — я вышла к освещенному входу в холл, но тотчас обнаружила, что это нижний вход, дальний от того, возле которого сидит в своем кресле Колум. Учитывая обстоятельства, это меня вполне устроило, и я незаметно пробралась в длинную комнату, не без труда протолкалась к одной из скамеек у стены, обходя то одну, то другую группку людей.

В верхнем конце зала я увидела щуплого человека, который, судя по тому, что он держал в руках небольшую арфу, и был бардом Гуиллином. По мановению руки Колума слуга поспешил принести барду стул, на который тот уселся и принялся настраивать арфу, легкими движениями касаясь струн и приложив ухо к инструменту. Колум налил из своего графина бокал вина и, жестом подозвав к себе слугу, передал с ним бокал барду.

— «Он потребовал дудку, он потребовал чашу и три скрипки велел принести-и-и», — непочтительно, хоть и негромко пропела я и встретила недоуменный взгляд Лаогеры.

Она сидела неподалеку; у нее за спиной на стене висел гобелен с изображением охоты, вернее, погони шести длиннотелых, косоглазых собак за одним-единственным зайцем.

— Не слишком ли много на одного, как вам кажется? — весело спросила я у девушки и плюхнулась рядом с ней на скамью.

— О д-да, — робко отозвалась она и слегка от меня отодвинулась.

Я попыталась втянуть ее в дружеский разговор, но она отвечала односложными междометиями, краснея и замирая, едва я обращалась к ней. Скоро мне это надоело, и я сосредоточила внимание на сцене в конце зала.

Настроив арфу, Гуиллин вытащил из своей куртки три деревянные флейты разного размера и положил их на маленький столик поблизости от себя.

Я вдруг заметила, что Лаогера отнюдь не разделяет моего интереса к певцу и его инструментам. Она как-то вся напряглась и все посматривала через мое плечо на проход в нижней части холла, одновременно откинувшись назад и прячась в тени под гобеленом от любопытных взоров.

Проследив за направлением ее взглядов, я увидела высокую, рыжеголовую фигуру Джейми Мактевиша, только что вошедшего в холл.

— Ах вот оно что! Галантный герой! Влюблены в него, да? — обратилась я к девушке.

Она отчаянно затрясла головой, но яркий румянец на щеках говорил сам за себя.

— Отлично, посмотрим, что мы можем сделать, хорошо? — воскликнула я, полная воодушевления и великодушия.

Я встала и весело замахала Джейми, чтобы привлечь его внимание. Заметив мой сигнал, молодой человек, улыбаясь, начал протискиваться к нам сквозь толпу. Я не знаю, что произошло тогда во дворе между ним и Лаогерой, но сейчас он поздоровался с ней сдержанно, хоть и вполне приветливо. Мне он поклонился несколько свободнее, впрочем, наши отношения достигли уже такой степени близости, что вряд ли он стал бы обращаться ко мне как к малознакомому человеку.

Несколько пробных аккордов возвестили о близком начале выступления, и мы поспешно заняли места, причем Джейми уселся между мной и Лаогерой.

Гуиллин был мужчина неприметной наружности и хрупкого сложения; волосы какого-то серого, мышиного оттенка. Но вы переставали это замечать, когда он начинал петь. Зрение присутствующих как бы отключалось, а уши радостно воспринимали звуки. Гуиллин начал с простой песни; он исполнял ее по-гэльски, четко передавая каждую строку и подчеркивая ее окончание прикосновением к струнам арфы, и это музыкальное сопровождение воспринималось как гармоническое эхо слов, как переход от одной поэтической строки к другой. И голос был обманчиво простой. Вначале вам казалось, что в нем нет ничего особенного: голос приятный, но не сильный. Но потом вы ощущали, что звук проникает в самую глубину вашего существа, что каждый слог кристально чист и ясен, и не важно, понимаете ли вы язык песни или нет — она в вас, она звенит у вас в голове.

Песня была встречена горячими аплодисментами, и певец тотчас перешел к другой, которую пел на уэльском языке [16]— так, во всяком случае, я решила. Для меня это звучало как мелодичное полоскание горла, но все вокруг меня отлично понимали песню — вероятно, слышали ее раньше.

Во время короткого перерыва, когда певец снова настраивал арфу, я тихонько спросила у Джейми, давно ли Гуиллин живет в замке, но тут же спохватилась:

— Ох, вы же не можете этого знать? Вы сами здесь недавно.

— Я бывал в замке и прежде, — ответил он, повернувшись ко мне. — Провел в Леохе год, когда мне было шестнадцать, и Гуиллин тогда был в замке. Колум любит его музыку и хорошо платит, чтобы удержать его тут. Иначе нельзя — валлиец будет желанным гостем у очага любого лэрда.

— А я помню, что вы были здесь.

Это сказала Лаогера — вся покраснев, она тем не менее вступила в разговор.

Джейми взглянул на нее и улыбнулся одними уголками губ.

— Неужели? Но вам тогда было не больше семи или восьми лет. Не думаю, что я в то время так уж выделялся среди других, чтобы вы меня запомнили.

И Джейми снова повернулся ко мне:

— Вы понимаете по-валлийски?

— А я все-таки помню, — не унималась Лаогера. — Вы были… э… я имею в виду… а вы меня не помните?

Ее пальцы нервно перебирали складки платья; я заметила, что ногти у нее обкусаны.

Внимание Джейми тем временем привлекла группа людей у противоположной стены, которые о чем-то спорили по-гэльски.

— Что? — спохватился он. — Нет, не думаю, чтобы помнил.

Он с улыбкой посмотрел на девушку.

— Не похоже на то. Шестнадцатилетний парень настолько поглощен своей собственной персоной, что не обращает никакого внимания на тех, кого он считает кучкой мокроносых ребятишек.