Оковы страсти - Розмари Роджерс Страница 43

Пальцы Алексы занемели, а шея и плечи тоже затекли и теперь болели. Физическая, внешняя боль даже помогала сейчас. Но она чувствовала, что внутри сердце ее покрылось льдом. Возможно, папа сейчас чувствует то же самое, невидящими глазами глядя в молитвенник и машинально произнося слова молитвы. Алекса заметила, какие воспаленные у него глаза и как дрожат его руки. Алексе вдруг захотелось крепко обнять отца, уткнувшись лицом в плечо, которое всегда было таким сильным и надежным, и дать волю слезам, которые бы растопили лед, лежащий у нее на сердце. Но он, казалось, не видел ее и даже не понимал, что она стоит рядом; и Алекса вдруг с болью поняла, что ему необходимо уйти в себя хотя бы ненадолго, чтобы отгородиться от непереносимой реальности.

— Ты ему нужна сейчас больше, чем когда-нибудь, Алекса, — сказала ей Хэриет. — Особенно когда он выйдет из оцепенения, в котором сейчас находится. Но до тех пор нам со всеми делами придется справляться самим. Слава Богу, ты достаточно сильная и у тебя есть мозги!

Тетя Хэриет назвала ее сильной. Но была ли это действительно сила или просто внутреннее оцепенение, не дававшее ей расслабиться и сломаться? Возможно, истинная сила заключается в умении отделять себя от всех неприятностей, в умении казаться удачливой и преуспевающей.

Как того и хотела тетя Хэриет, Алекса все время, пока длилось отпевание, и даже во время небольшого ужина, последовавшего за церемонией, старалась казаться сильной и сдержанной. Никто не обращал на нее внимания, и даже Хэриет не приставала к ней из-за того, что она ничего не ела, а просто бездумно возила еду по тарелке. Алекса, как в полусне, отвечала на вопросы, благодарила друзей за соболезнования и даже отдавала необходимые приказания слугам, когда Хэриет выходила из комнаты, чтобы проводить кого-либо из гостей. Как странно, что рядом нет мамы! Она всегда так любила гостей! И из соседней комнаты не раздавались знакомые звуки пианино, на котором Фреди постоянно играл свои гаммы и пьесы, которые порой так раздражали ее. Нет, это только страшный сон, и стоит лишь закрыть глаза, а потом вновь открыть их, как все снова будет по-прежнему.

— Моя дорогая, я уеду, как только подадут карету. Может, тебе лучше пойти наверх и прилечь?

Алекса даже не поняла, что едва держится на ногах и стоит, пошатываясь, пока не услышала голос сэра Джона, который крепко держал ее за локоть. Он приехал вместе с ней из Коломбо, взяв на себя все хлопоты, связанные с отъездом, сразу после того, как они получили коротенькую записку Хэриет. Всю дорогу домой он старался не докучать ей разговорами, впрочем, он всегда внимательно слушал, когда ей хотелось выговориться, а сам ограничивался лишь короткими ответами на ее вопросы. Ее дорогой, чудесный, всепонимающий дядя Джон, ее лучший друг!

— Да нет, мне не нужно ложиться, во всяком случае, сейчас. Вы уезжаете, и я хочу проводить вас.

Алекса попыталась сказать это бодрым голосом, но по его взгляду поняла, что ничего у нее не вышло. Действительно ли они обручатся? В это так же невозможно было поверить, как и во все, что случилось в последнее время. Теперь, конечно же, обо всем этом не может быть и речи, во всяком случае, не будут устраиваться официальные, торжественные церемонии. Он просто хотел спасти ее от последствий ее же собственной глупости и непростительной слабости, и еще он хотел обеспечить ее на будущее, чтобы ей не пришлось выходить замуж из меркантильных интересов. Но теперь все по-другому, и бедному дядюшке Джону незачем идти на такую жертву. Даже тетя Хэриет сказала, что теперь она нужна здесь и папа в ней нуждается больше, чем когда-либо.

Провожая сэра Джона, Алекса крепко обняла его и поцеловала в щеку, как делала всегда, когда он уходил, и, как обычно, сказала:

— Вы ведь совсем скоро опять приедете, правда? Пообещайте мне!

— Конечно, я обещаю. Я хочу, чтобы ты тоже дала мне обещание.

Алекса нахмурилась, удивленная его очень серьезным тоном. Заметив это, он быстро продолжил, стараясь, чтобы его голос звучал бодро и легко:

— Тебе не из-за чего хмуриться, уверяю тебя, дорогая. Пообещай мне, как твоему самому лучшему другу, если ты все еще меня таковым считаешь, что, не задумываясь, пошлешь за мной, если тебе потребуется какая-нибудь помощь. Ты поняла? Я думаю, это обещание не так трудно сдержать?

Вернувшись в прохладный каменный дом с обитыми деревом стенами и полом, которые всегда пахли лимонным воском, Алекса ненадолго остановилась, чтобы дать глазам привыкнуть к мраку. Все ушли, и каким тихим вдруг стал дом!

— Алекса? А, вот ты где! Надеюсь, ты уже всех проводила? У нас много дел, и мне нужна твоя помощь.

Резкий голос Хэриет поставил все на свои места, вернув Алексу к реальности.

— На улице так ярко светит солнце, что я… Но где папа? Даже не верится, что со дня моего возвращения я не обмолвилась с ним ни единым словом. Я вообще увидела его только сегодня.

Хэриет нетерпеливо вздохнула:

— Я знаю, моя девочка. Знаю. Об этом мы с тобой обязательно поговорим. Но сейчас нам нужно переделать массу дел и отдать бесчисленное количество распоряжений. Я старалась справиться со всем сама, но с каждым днем это становится все труднее и труднее и дела накапливаются.

Но Алекса упрямо настаивала:

— Но что с папой? Ему, наверное, надо чем-то занять себя… Могу представить, как одиноко ему сейчас, я сама чувствую себя точно так же. Если бы мы могли с ним поговорить… Тетя Хэриет, как ты думаешь, ему поможет, если я поговорю с ним? Если он поймет, что по крайней мере у него есть я, а у меня есть он?

— Алекса, пожалуйста. Я знаю, что ты хочешь сделать как лучше. Но мы все сейчас находимся в таком напряжении, что мало похожи на самих себя. Постарайся понять, что некоторые раны бывают очень глубокими и каждый переживает свое горе по-своему. Твоему отцу будет лучше, если мы на какое-то время оставим его в покое. Ты должна послушаться меня, я знаю его с детства, я хорошо понимаю его чувства и настроения. Как ты сама заметила, он предпочитает прятаться от страшной реальности до тех пор, пока не сможет принять ее и смириться с ней. А мы с тобой должны быть терпеливыми и постараться сами справиться со всеми делами.

Немного поколебавшись, Алекса кивнула:

— Извини, тетя. Я, как всегда, слишком тороплюсь. Но я действительно хочу быть полезной и помочь тебе и папе, конечно же, — Она с усилием выдавила бодрую улыбку. — Вот уж папа удивится и обрадуется, когда увидит, что все его дела улажены и что мы со всем справились! Скажи, что нужно сделать прежде всего?

Скоро Алекса поняла, что дел накопилось действительно много. Она была занята весь день, и, к счастью, у нее совсем не оставалось времени для грустных размышлений. Все началось с той самой минуты, как Хэриет молча открыла дверь папиного кабинета, давая Алексе возможность увидеть все собственными глазами.

Письменный стол, на котором всегда царил идеальный порядок и где каждая бумага имела свое место, теперь был полностью завален бухгалтерскими книгами, счетами и бумагами. Деревянные ящички, в которых отец хранил свою картотеку, были открыты, а часть карточек раскидана по полу.