Честь рыцаря - Джулия Лейтем Страница 43

Он сказал, что всю жизнь жаждал читать такие книги. Диана знала, что этот сборник стихов предназначался Сесили. Но он отдал книгу ей. Еще одна попытка искушения?

Открыв книгу, она провела пальцами по ее гладким страницам.

— А я выглядела так глупо без подарка для него…

Внезапно она почувствовала, словно иголочки пробежали по ее спине, предупреждая, что она не одна. Обучение не прошло даром — с мгновенно выхваченным кинжалом в руке она стала всматриваться в темные углы спальни. Ее схватили за запястье сзади.

— Мне надо вывернуть руку, чтобы вы выпустили кинжал? — шепнул он ей в ухо. — Похоже, мы вечно разоружаем друг друга. Это делает ухаживание захватывающе интересным.

С глубоким вздохом облегчения она позволила своим мышцам расслабиться.

— Ах, это вы, Баннастер.

— И вас это даже не взволновало, — сказал он, изображая обиду. — Какой позор, что мое присутствие в спальне не вызывает у девушки беспокойства.

Ее губы дрогнули в улыбке в ответ на его дурачество, но она не хотела, чтобы он видел, что она рада этому визиту. Спрятав кинжал, Диана повернулась к нему. В темноте комнаты единственная горевшая свеча освещала только половину его лица. Он уже не улыбался. Глаза светились нежностью и оказались слишком близко. Необъяснимый трепет охватил ее, сердце громко стучало.

— Как жаль, что у меня нет омелы, — произнес он, шагнув ближе.

Она не отступила, только вздернула подбородок.

— Это я оставляю вам с Сесили.

— Ну, если вы видели, не я инициировал поцелуй. Поверьте, я не предавал вас с вашей сестрой.

— Между нами нет ничего, что можно было бы предать, — пожала плечами она, стараясь изобразить равнодушие.

Он усмехнулся:

— Тогда почему вы только что жалели, что у вас нет подарка для меня?

— Я сказала не так, — Ее рот пересох, голос стал хриплым, выдавая ее. Они стояли почти вплотную, и ей пришло в голову, что, если она сделает глубокий вдох, ее груди коснутся его. — Я просто пожалела, что глупо выглядела, когда у меня не нашлось ничего, что я могла бы подарить вам. Ведь вы сделали не один, а два подарка.

Его взгляд остановился на ее губах.

— Я могу предложить вам простой способ выразить свою благодарность.

Она тоже смотрела на его губы. Теперь весь ее мир сосредоточился в круге света от свечи, в котором, наполовину в тени, стоял он, такой большой, излучающий тепло, которое она уже ощутила и жаждала чувствовать еще. Она моргнула, стараясь вспомнить, что он обещал ей.

— Вы дали слово не принуждать меня ни к чему.

— Я и не принуждаю. Разве я не доказал вам свои благочестивые намерения прошлой ночью?

Его голос обволакивал, кружил голову, во всем теле разливалось приятное тепло. Ей следовало отодвинуться, сопротивляться греховному ощущению, которое он вызывал в ней.

— И что я должен думать о ваших намерениях, — продолжил он, — когда обнаружил, что вы шпионили за мной?

От страха внутри у нее все оборвалось. В ужасе, что ее разоблачили, она могла только безнадежно шепнуть:

— Когда я увидела вас с Сесили под омелой?

— Нет, в лесу, утром.

Ей стало легче. Глядя на него снизу вверх, она пыталась собраться с мыслями и вспомнить.

— Вы покинули охотников, чтобы побыть наедине с Сесили.

— Надеюсь, вы убедились, что я вел себя безупречно. Она, сама не зная зачем, механически проговорила:

— Мне нужно было защитить свою сестру.

— Вы уверены в этом? Мне представляется, что вам обеим лучше жить врозь.

— Собираетесь увезти ее отсюда?

Он тыльной стороной ладони, лаская, провел по ее щеке — и пробудил в ней желание; она и вообразить не могла, что может испытывать такие чувства. Каждый раз они с новой силой пугали ее.

— Я не слишком часто думаю о вашей сестре, — пробормотал он, проводя пальцем по ее нижней губе. — Диана, сделайте мне рождественский подарок.

Он шагнул к ней, и, когда его грудь коснулась ее грудей, она застонала. Она ослабела от желания и почти ухватилась за него, словно он оставался единственной опорой в этом зыбком мире. Диана с трудом устояла на ногах. Он наклонился, его рот приблизился к ее губам. Их дыхание смешивалось, и это было необыкновенно чувственное ощущение. Она нетерпеливо ждала поцелуя, но он медлил.

— Это должен быть подарок, — шепнул он. — Вы сами должны поцеловать меня.

Единственный раз, когда он поцеловал ее, поцелуй был яростным и жадным, диким и будоражащим — и тогда он начал первым. Она колебалась в предвкушении чего-то нового, смутно желая большего. Все, что раньше казалось таким важным, забылось.

— Зовите меня «Том», — попросил он. Она не пошевелилась.

— Том. — Она выдохнула его имя, поднялась на цыпочки и прикоснулась к его губам. Поцелуй был на удивление легким, этакое девичье обещание нежности. Она чувствовала себя потерянной, нуждающейся в опоре и, в конце концов, неуверенно положила руку ему на грудь, как если бы боялась упасть без его поддержки. Его сердце бешено билось под ее ладонью, губы нежно касались ее рта. Она приоткрыла губы, чтобы лучше ощущать его, и поцелуй получился крепче.

Теперь она вся клонилась к нему, ее голова упала ему на плечо. Его руки обхватили ее, прижали к себе, и не он, а она проникла в его рот, их языки сплелись. Его стон наполнил ее и желанием, и удовлетворением. Он был первым мужчиной, который разглядел в ней женское начало, оценил ее привлекательность, о существовании которой она сама не догадывалась. Впервые в жизни ее жаждал мужчина, и это смущало ее, заставляло по-новому взглянуть на все, чего она добивалась. Разве не могла она надеяться на личное счастье?

В течение многих лет у нее была лишь одна цель: стать полезным членом Лиги клинка. И вот она целует человека, которого ей поручено проверить! Ей предстояло многое переосмыслить заново.

Она в смущении прервала поцелуй, повернула голову. Том не сразу отпустил ее. Его руки лежали на ее талии, он прижимал ее к себе так, что их бедра соприкасались. Она чувствовала его твердый мужской орган, выпирающий через тунику, и знала, что он по-настоящему вожделел ее.

— Могу я получить еще один подарок на Рождество? — повторил он свою просьбу, дыша ей в затылок.

Она покачала головой, шагнула, чтобы повернуться к нему спиной, почти разочарованная, что он сказал это. Что же ей делать: стараться по-прежнему манипулировать им, использовать его страсть в своих интересах, чтобы разузнать о нем все, что нужно Лиге? Но разве не то же самое происходит при естественном ухаживании, когда люди лучше узнают друг друга?

Если она будет наблюдать, как он начнет ухаживать за Сесили, это ничего ей не даст. Она считала, что, приближая его к себе, сможет удерживать его подальше от сестры. И чем все это кончится?