Доченька - Мари-Бернадетт Дюпюи Страница 43

Доктор Видален приехал в «Бори» около четырех. Доктор был немолод, имел обширную практику в Шабанэ и славился своими врачебными талантами на весь регион. Жан Кюзенак желал, чтобы рядом с дочкой был компетентный специалист.

Мари прижималась к Нанетт, повторяя умоляющим тоном:

— Мне страшно, Нан! Мне так страшно! Я не знала, что будет так больно! Если позвали доктора, это значит, что-то не так?

Славная женщина задавала себе тот же самый вопрос, но с улыбкой отвечала роженице:

— Мари, все идет хорошо. Добрый доктор внизу, ему надо подготовиться. Ну, и выпить чашечку кофе с нашим муссюром…

В это самое время в гостиной Видален, озабоченно поджав губы, сказал хозяину дома:

— Ребенок идет попкой вперед. Слава богу, плод не слишком крупный. Но ситуация меня беспокоит, тем более что ваша дочь потеряла много сил… Сделаю все, что смогу!

Мари не отпускала руку Нанетт. На цыпочках в комнату вошла Леони и стала у кровати, с тревогой глядя на страдающую подругу. Она молилась всю ночь и не нашла ничего лучшего, кроме как снова обратиться к небу с просьбой о помощи.

— Господи, помоги мне! — взмолилась и Мари.

Нанетт вздрогнула. Леони, плача, бросилась к подруге:

— Дорогая, если бы только я могла тебе помочь!

По телу Мари прошла судорога, потом молодая женщина выгнулась и застыла, мертвенно-бледная, задыхающаяся.

— Леони, быстро зови доктора! — вскричала Нанетт.

Пьер не торопился уходить из отчего дома. Он удобно, как в прежние времена, устроился на низкой скамейке. Жак, желая отвлечь его от мрачных мыслей, рассказывал сыну о коровах и овцах, делился надеждами на обильный приплод.

Его слова текли приятным журчащим потоком, в котором растворялась тревога будущего отца. Внезапно пес по кличке Фаригул, сын постаревшего Пато, вскочил на ноги и залаял. Стукнув пару раз в дверь кулаком, в дом вошла Леони в присыпанном снегом манто.

— Пьер! Мсье Кюзенак просит вас поскорее вернуться в дом! Ребенок скоро появится на свет!

Пьер надел свою коричневую шерстяную куртку и берет. Что-то явно было не так. У Пьера появилось недоброе предчувствие — предчувствие опасности, которое не раз посещало его на фронте, в чаду сражения, в грохоте разрывающихся артиллерийских снарядов…

Он молча шел за Леони, но на середине дороги спросил жестко:

— Что происходит? Я по твоему лицу сразу понял, что дело плохо!

Девушка неслась вперед не глядя под ноги, хотя дорога была покрыта островками льда. С трудом переведя дыхание, она ответила:

— Ребенок идет попкой вперед. Мари очень мучается!

Пьер запаниковал и в одно мгновение возненавидел все и вся. По своей сути молодой мужчина оставался крестьянином, который вырос на земле и не привык думать о высоком. За последнее время мысль о том, что переселение в «Бори» и резкий подъем по социальной лестнице принесет им с Мари несчастье, не раз приходила ему в голову.

Если бы Мари оставалась сиротой, служанкой, если бы, поженившись, они стали жить на ферме, роды наверняка завершились бы благополучно. Вот что происходит, если случай вмешивается в естественный ход вещей! Мари решила поиграть в даму, хозяйку Большого дома, и вот теперь за это расплачивается…

Огорчение и гнев Пьера исчезли, стоило ему переступить порог «Бори»: слабый, похожий на мяуканье голодного котенка крик донесся со второго этажа.

Широко улыбаясь, Пьер через четыре ступеньки понесся вверх по лестнице. Жан Кюзенак ожидал его на лестничной площадке, слегка бледный, но счастливый.

— А вот и наш Пьер! Друг мой, у тебя родился сын!

— Сын! Маленький мальчуган!

— Да. Но тебе придется немного подождать. Нанетт приводит Мари в порядок. Наша дорогая девочка так измучилась! Идем выпьем коньяка, это пойдет нам на пользу.

Тесть и зять, улыбаясь от радости и облегчения, направились прямиком в кухню. Там они нашли Леони, которая уже успела повязать большой белый передник. Нанетт, не особо беспокоясь о том, что в доме хозяин Жан Кюзенак, а она — всего лишь прислуга, попросила его принести теплой воды. Леони, которая очень переживала о том, что, пусть и ненадолго, но покинула подругу, бросилась помогать. Теперь, когда просьба Нанетт была выполнена, она, увидев мужчин, воскликнула:

— Я сварила куриный бульон! Нан велела принести большую чашку для Мари. Я уже бегу наверх!

Жан Кюзенак тяжело опустился на стул, Пьер последовал его примеру.

— Какое испытание, Пьер! Я подумал было, что могу потерять мою дорогую девочку. Не знаю, смог бы я тебя простить, случись с ней несчастье…

Опустошив одним глотком стакан, Пьер возразил:

— Я ее не заставлял, мою Мари. Она просто мечтала о ребенке! Я, мой дорогой тесть, мог бы и подождать.

На красивом, но грубоватом лице Пьера ясно читались обуревавшие его эмоции.

— Не расстраивайся, Пьер! Я немало пожил, так что знаю жизнь. Когда у человека совесть не чиста, ему кажется, что наказание не заставит себя ждать…

Пьер понял намек. Он хотел было ответить, но появление в кухне матери избавило его от затруднения. Румяное лицо Нанетт сияло от счастья.

— Сынок, теперь можешь пойти проведать жену, она чувствует себя хорошо. И маленький тоже!

Пьер торопливо вышел и поднялся в спальню Мари. Нанетт тихо сказала хозяину дома:

— Мари потеряла много крови. Доктор Видален беспокоится из-за этого. Он уехал, но пообещал вернуться вечером, а может, и ночью — как получится. За малыша я тоже переживаю, он дышит с трудом. Ему, как и мамочке, пришлось помучиться…

— Нанетт, я-то думал, что самое страшное позади, а тут появляешься ты с такими новостями!

— Кому же, кроме вас, я могу сказать, что думаю, мой муссюр? Моему обормоту сыну, который петушится по поводу и без повода? Леони? Да девочка и без того от тревоги за свою дорогую Мари с ума сходит! И конечно же, не Мари — ей нужно набираться сил.

У Пьера, как он ни старался, не получилось войти в комнату тихо. Стук подбитых гвоздями башмаков вырвал Мари из приятной дремоты. Она повернулась к супругу:

— Пьер, любимый! Я родила тебе сына! Иди посмотри на него!

Она протянула ему руку. Простые слова жены привели Пьера в замешательство. Он нерешительно подошел к кровати. Мари была бледна, как снег на полях за окном. Волосы, пропитанные потом, казались темнее обычного. Красивое изможденное лицо ее вдруг показалось Пьеру чужим — наверное, виной всему были черные круги под глазами.

— Мари! Дорогая! Роды были тяжелые?

— Да, но теперь все в прошлом. Посмотри!

Леони была тут же, в комнате, она тихонько сидела у окна. Чтобы не смущать своим присутствием молодую чету, девушка прижалась лбом к оконному стеклу. Однако уйти от постели подруги она бы ни за что не согласилась.