Чайная на Малберри-стрит - Шэрон Оуэнс Страница 43

Миссис Браун страшно огорчилась, что ее замечательный сюрприз не произвел должного впечатления. Поджав губы, она убрала свой чудесный подарок обратно в пакет.

— Ничего страшного. Я думала, тебе понравится. Ты могла бы нарисовать что-нибудь подходящее для такой рамы, и эта работа стала бы главным украшением выставки.

— Даже не знаю…

— В самом деле, разве все картины Винсента как-там-его не вставлены в золоченые рамы? Ей-богу, Бренда! Я-то думала, ты обрадуешься.

— Я рада, мама. Замечательный подарок.

— Так забрать это от тебя? Думаю, раму можно продать.

— Нет-нет. Что ты! Давай ее сюда. Такой шикарной вещи у меня еще не было. Просто красота! А не выпить ли нам кофе, чтобы отметить это дело?

— Было бы неплохо. Я тебе еще кое-что купила. — И со дна пакета она достала старинную подставку для торта.

— Спасибо, мам. Это что-то!

Бренда постаралась, чтобы в ее голосе прозвучала искренняя благодарность. Она протянула руки за подарками.

— Отлично. Я знала, ты будешь довольна.

Миссис Браун наконец убедилась, что удачно выбрала подарки. Она вручила покупки дочери.

Женщины пошли на кухню. Бренда принялась варить кофе, а миссис Браун села за маленький столик.

— Прости, у меня ничего нет к кофе, — извинилась Бренда.

Миссис Браун вытащила из кармана куртки пачку арахисового печенья и упаковку мини-рулетов.

— А когда у тебя что-то было? — улыбнулась она. — Ты типичный художник, Бренда. Ни малейшего понятия о реальной жизни.

— Знаешь, я думаю, это не так уж плохо, — ответила Бренда. — Реальная жизнь вызывает во мне сплошное разочарование. Расскажи-ка лучше, чем ты занималась в последнее время.

— О, дел невпроворот. Я продала семь полных багажников всякого отцовского барахла. Выручила кучу денег.

Миссис Браун открыла упаковку с рулетами и глянцевый пакет с печеньем и положила сладости на новую подставку для торта.

— Мам, он страшно разозлится.

— Во-первых, я продала только вещи, которые ему больше не нужны: пластинки, старую одежду, книги, пепельницы. А во-вторых, он сам ушел из дому и поселился вместе со своей дублинской шлюшкой. Поэтому я буду делать что хочу.

— В общем, да, — вздохнула Бренда. — Я все еще не могу прийти в себя. А ты-то как справляешься, а, мам?

— Справляюсь. Ходили тут с девочками с работы на концерт Дэниела О'Доннелла. Превосходное лекарство для разбитых сердец.

— Здорово.

— А на выходные мы собираемся в новый клуб лайндансинга. И знаешь, мы планируем поездку в Нэшвилл.

— Вот это тема!

— В моем возрасте непозволительно вычеркивать из жизни десяток лет, чтобы оплакивать мужа, который решил, что больше тебя не любит. Я категорически отказываюсь превращаться в полоумную развалину.

— Мама, ты же знаешь, он вернется. У него просто заскок. Меньше чем через месяц он на коленях приползет к твоей двери и будет умолять, чтобы ты пустила его обратно. Помяни мое слово. Из шлюшек никогда не получается хороших хозяек.

— Посмотрим. А пока я собираюсь наслаждаться жизнью. И если бы у тебя было больше здравого смысла, то ты последовала бы моему примеру, вместо того чтобы целый день торчать в этой тесной, душной конуре. Так не хочешь дать мне парочку своих работ? Я еду завтра в Лурган на блошиный рынок. Там постоянно отираются богачи.

— Я даже не буду отвечать на твой вопрос.

— Как знаешь. Я пошла.

— Ты не побудешь еще немножко?

— Не могу. В одиннадцать придут маляры перекрашивать гостиную. Хочу освежить весь дом. Может быть, когда появится время, ты напишешь для меня пейзажик?

— Хорошо. Ну пока.

— Пока, дорогая. Вот, детка, возьми. — Она протянула сорок фунтов. — Только не трать все на краску. Ты слышишь меня? Купи себе приличной еды в кафе.

— Спасибо, мам. Спасибо тебе.

— Хорошо, хоть кто-то мне благодарен. Все, я ушла. Не забудь запереть за мной дверь. В этом районе держи ухо востро.

Когда мама уехала, Бренда опустилась на колени и внимательно осмотрела раму. Настоящее дерево, ручная работа. Неужели и позолота настоящая? Да, точно, покрытая толстым слоем липкой грязи, обрывками ниток сзади, где некогда крепился холст. Бренда начинала понимать, что мама права. Рама скорее всего стоит немалых денег. Судя по всему, вещь подлинная, не какая-то гипсовая подделка. Нужно ее почистить и пустить в дело.

В приподнятом настроении, Бренда нашла линейку и измерила раму. Нужно сочинить какую-нибудь подходящую по размерам картинку и пусть себе висит в укромном уголке галереи. В таком месте, где бы она не выбивалась из общей экспозиции, ведь все остальные работы будут без рам. Небольшая причуда, о которой критики, возможно, вспомнят, когда сядут строчить рецензии.

Она заварила еще одну чашку кофе и, догрызая остатки арахисового печенья, принялась размышлять, что бы такого ей написать. Позолоченная рама не зря появилась — это, несомненно, хороший знак.

Элис вычеркивала в календаре день за днем, пока не наступило двадцать шестое сентября — день торжественного обеда в городском совете, на который были приглашены и сестры Кроули. Они оделись в полном молчании и, стоя бок о бок перед зеркалом в прихожей, прикололи мамины броши. И тут же неожиданный и резкий гудок возвестил о прибытии такси.

— Пойдем, — сказала Беатрис. — Чем скорее мы с этим покончим, тем лучше. И запомни: нужно десять раз подумать, прежде чем открывать рот. Если все выплывет наружу, пересудам не будет конца.

— Не волнуйся. Из меня клещами ничего не вытащат. Я только надеюсь, там соберутся не одни только снобы. Ты никогда не замечала, как всякие церемонии выявляют в людях все самое гадкое?

Обреченно, как будто собираясь на собственную казнь, они сели на заднее сиденье такси.

— Куда направляемся? — спросил водитель. — Разодеты в пух и прах, что за праздник сегодня?

— Городской совет, пожалуйста. — Беатрис не хотелось разговаривать.

— Городской совет? Какое-то торжество?

— Нет, просто обед. А вы, будьте любезны, следите за дорогой.

Гости собирались в саду. Все гадали, кто будет почетным гостем. Элис повесила сумочку на руку и приняла величественную позу возле памятника жертвам войны. Какой-то подслеповатый журналист поспешил к ней, подумав, что это и есть таинственная важная персона, но, обнаружив всего-навсего скромную пенсионерку, смущенно ретировался. Беатрис взяла сестру под руку и повела ее к главному входу, где они встали в очередь, держа наготове свое замусоленное приглашение.