Не учите меня жить! - Мэриан Кайз Страница 43

Потом сидели на скамейке, не разнимая рук, и наблюдали за прыгающими вокруг белками.

Я немного стеснялась, но все-таки не могла отвести глаз от Гаса. Он был великолепен: черные блестящие волосы, чуть колючий подбородок (эпилятора Карен он, по-видимому, не нашел), ярко-зеленые в морозном свете зимнего дня глаза.

С ним было просто чудесно!

— Хорошо как, — вздохнула я. — Я так рада, что ты вытащил меня сюда.

— Рад, что ты рада, крошка Люси Салливан.

— И белки такие милые, — продолжала я. — Мне нравится смотреть на них. Бегают, резвятся, играют…

Гас встрепенулся и уставился на меня.

— Ты серьезно? — с крайне обеспокоенным видом спросил он.

Что там еще, недоумевала я, чувствуя себя все более неуютно. Неужели он снова пустится в безумный полет фантазии? Кажется, мои опасения были не беспочвенны.

— Так вот, — процедил он, — разреши тебе заметить, что близится конец света, если невинные твари, жители лесов и полей, станут развлекать себя бессмысленными и опасными азартными играми… хотя я забыл, здесь все-таки Лондон, город великих возможностей. Значит, еще немного, и они начнут курить марихуану!

Господи, ужаснулась я, да он спятил! Но принимать его всерьез все-таки не захотела и расхохоталась так, что едва могла говорить.

— Да не азартными, просто играми! — выдохнула я.

— Я и в первый раз отлично слышал тебя, Люси, — оскорбленно возразил он. — И что ты имеешь в виду? Собачьи бои? Скачки? Бинго? Глаза вниз, на дорожку, и две толстые тетки вдогонку за белочками? Карты? Однорукие бандиты? Рулетка? Riеп пеvaplus! Только этого, то есть, не хватало, вот что я тебе скажу! Нет больше невинности и чистоты, Люси! Все испоганено, опорочено, запачкано! При одной мысли, что маленькие белочки играют — и во что, — у меня рвется сердце. В Донеголе бы такого не случилось. Чем им не нравилось собирать орехи? Надоело, наверное. Скучно стало. А все это проклятое телевидение!

Он снова посмотрел на меня, и тут в его глазах что-то блеснуло.

— О, — устыженно воскликнул он, — о нет! Ты, верно, имела в виду просто игру, то есть веселье? Не азартные игры?

— Да.

— О боже! Прости, прости меня. Я тебя не так понял. Теперь ты подумаешь, что меня давно пора запереть в психушку. Комната без углов и все такое.

— Нет. Я думаю, с тобой весело.

— Очень мило с твоей стороны, Люси, — сказал он. — На твоем месте многие решили бы, что я сошел с ума.

— Почему это? — с любопытством спросила я.

— Догадайся с трех раз, — невинно предложил он. — И вообще, — продолжал Гас, — если они думают, что я ненормальный, посмотрели бы на остальных моих родственников!

Так-так! На горизонте забрезжили неприятные открытия. Но я расправила плечи и смело двинулась навстречу беде.

— А какие они у тебя, Гас?

Он криво усмехнулся.

— Как тебе сказать… Не люблю разбрасываться определениями типа «психически больные», но…

Я старалась скрыть тревогу, но, видимо, мои чувства все же отразились у меня на лице, потому что он громко расхохотался.

— Бедная маленькая Люси. Видела бы ты сейчас свое испуганное личико!

Я попыталась весело улыбнуться.

— Успокойся, Люси, я тебя разыгрываю. На самом деле психически они вполне здоровые…

Я вздохнула с облегчением.

— …в медицинском смысле слова… — продолжал он. — Но очень, очень эмоциональные. Да, наверное, это самое точное для них определение.

— Что ты имеешь в виду?

Лучше разобраться во всем здесь и сейчас, решила я.

— Даже боюсь рассказывать тебе, Люси: вдруг ты окончательно убедишься, что я сам псих. Когда услышишь, в какой обстановке я рос, то, наверно, закричишь «караул» и убежишь от меня.

— Не пори чушь, — твердо возразила я.

Но в желудке у меня тихонько заныло. Господи, прошу тебя, пусть все это не будет слишком ужасно. Он так мне нравится.

— Ты уверена, что хочешь слушать, Люси?

— Уверена. Не так страшен черт… У тебя есть родители?

— О да. Полный набор. В ассортименте. Пара голубков, как положено.

— И, как ты уже сказал, много братьев?..

— Пятеро.

— Правда много.

— Для наших мест не очень. Мне всегда было стыдно, что количество моих братьев так и не дошло до двузначной отметки.

— У тебя старшие или младшие?

— Старшие. Все старше меня.

— Так ты маленький.

— Да, хотя я единственный из всех, кто уехал из родительского дома.

— Пять взрослых мужиков, и до сих пор живут с родителями? Это должно создавать массу проблем.

— Спрашиваешь! Да ты и половины себе не представляешь. Но выбора у них нет, потому что все они работают либо на ферме, либо в пабе.

— Вы держите паб?

— Да.

— Значит, вы богатые?

— Да нет.

— Но мне всегда казалось, что если у тебя паб, значит, ты только что сам денег не печатаешь.

— Не в нашем случае. Видишь ли, дело в братьях. Очень не дураки выпить.

— А, понимаю: они пропивают весь доход.

— Опять не угадала, — усмехнулся он. — Никаких доходов они не пьют. Они пьют спиртное.

— Да ну тебя.

— И денег мы почти не видим, потому что они все пропивают, и мы должны всем пивоварням в Ирландии, поэтому скоро с нами никто не станет иметь дела. Среди виноторговцев Ирландии наше имя — бранное слово.

— Разве у вас нет клиентов? Доходы ведь от них.

— Вообще-то нет, мы ведь живем в такой глуши… Наши единственные клиенты — мои братья и отец. И, разумеется, местная полиция. Но от них точно денег не дождешься: приходят только после закрытия, проверяют, не торгуем ли мы из-под полы в неурочное время. Сполна с них не стребуешь — попробуй мы только, они закрыли бы нас за нарушение закона о торговле спиртным.

— Шутишь?

— Нисколько!

Голова у меня шла кругом, в мозгу роились способы поднять доходность семейного предприятия и помочь родным Гаса. Вечера караоке? Беспроигрышные лотереи? Специальные цены? Недорогие обеды? Все это я выложила ему.

— Да нет, Люси, — покачал он головой. Лицо у него было лукавое и вместе с тем грустное. — Ничего у них не получится. Где-нибудь обязательно случится прокол, потому что они вечно напиваются в доску и устраивают драки.

— Ты серьезно?

— Абсолютно! В нашем доме чуть не каждый вечер случаются настоящие драмы. Представь: прихожу я вечером домой, братья сидят на кухне, у двоих физиономии в крови, у одного рука обмотана рубашкой, потому что он кулаком вышибал окно, все друг друга обзывают, потом начинают плакать и уверять, что любят друг друга как братья. Ненавижу.