Награда за риск - Лайза Эндрюс Страница 43

По реакции Луиса Эмма поняла, что он ничего не знает о ситуации в «Герреро». Он ударил себя ладонью по лбу.

— Какой же я идиот! Я совершенно упустил из виду, что ты встречалась с Альфонсо. Идиот! Идиот! — Он продолжал ударять себя ладонью по лбу, а потом так вперился в пустую тарелку, словно она могла подсказать ему выход из положения. — Я не раскаиваюсь, что обманул дедушку, но, видно, судьба не перестанет никогда напоминать мне об этом… Так. Ты должна немедленно перейти на работу в «Кеведо». Люди там спокойные, работают с полной отдачей. Ты окунешься совсем в другую атмосферу.

Эмма покачала головой.

— Не убеждена, что в мире есть место, более для меня подходящее, чем то, где я теперь. Я понимаю, ты сейчас хочешь устроить как лучше для меня, но… Положим, ты сейчас уберешь преграды с моего пути — но чего же в таком случае я достигла сама? Чем мне тогда гордиться? Только ты не примысливай на этот счет ничего лишнего. Я не мазохистка и много бы дала, чтобы так не случилось. Но так случилось, и я не могу сразу сдаться. Иначе я просто перестану себя уважать.

— Вот так речь! — В его взгляде промелькнуло удивление.

— Получишь у меня, если будешь надо мной смеяться!

— Я над собой смеюсь, guapa! Над своими предрассудками, которые ты сокрушаешь с силой отбойного молотка.

— Так что же?

— А то, что я зря думал, будто мы полные противоположности. Не такие уж мы разные.

— Я бы, пожалуй, с этим поспорила!

— Успеем еще поспорить. А сейчас уделим внимание официанту. А то он уже лишние пять минут дожидается на солнцепеке.

— Вы еще не готовы к десерту? — Официант с опаской приблизился к их столику.

— Черт возьми, мы уже ничего не можем в себя вместить. Передайте шефу, что все было восхитительно. Мало кто может мне угодить, но он угодил. — Луис обернулся к Эмме: — Чашечку кофе? — Она замотала головой. — Тогда на прощание — по рюмке старого коньяка.

Она опять хотела отказаться, но официант уже принял команду и удалился для ее исполнения.

— Положим, я выдержу еще и рюмку коньяка, но вряд ли после этого сохраню работоспособность.

— Я отпущу тебя. У кого день рождения — работают полдня.

— Опять за свое? Нельзя меня отличать от других!

— Но что же сделаешь, guapa, если ты сама отличаешься от других? — Он шутливо поднял руки в жесте «сдаюсь». — Хорошо, я декретирую твое равенство со всеми. Могу даже вписать это в служебный регламент «Герреро». Как думаешь, прибавит мне это популярности? — Эмма так и не поняла, шутит он или нет. — Прекрасное общество, отличное угощение, и в заключение — замечательное возлияние. Чего еще можно требовать от жизни? — Он приблизил свою «пузатую» рюмку с коньяком к ее рюмке.

— Ты в хорошем настроении.

— В чудесном! Ты стимулируешь радость. Давно уже ланч не доставлял мне такого удовольствия.

— Мне тоже. — Она радовалась не одному угощению и красивому месту. Присутствие этого обаятельного и сильного человека ее просто окрыляло. Взгляд Эммы упал на куст розмарина. — А ведь я могла бы посадить что-то подобное и у себя на балконе, как мне раньше это не приходило в голову? — Она потерла лепесток между большим и указательным пальцами, чтобы выделилось масло. — Надеюсь, тут никто не будет в обиде, если я совершу маленькую кражу. — Столовым ножом она срезала небольшой отросток и, завернув в бумажную салфетку, положила себе в карман.

Луис захохотал.

— Когда Мария к тебе соберется, я пришлю с ней таких черенков сколько хочешь.

— И ни один не будет лишним. — Смех его стал еще заливистее и звонче. — Что тебя так веселит?

— Ты, Эмма! Прошу тебя, никогда не становись другой!

Начни кто-нибудь еще открыто, пусть и добродушно, смеяться над ней, она бы непременно обиделась. Но в его темных глазах было теперь столько заботливой теплоты, что она лишь улыбнулась.

— Что ж, пойдем, пожалуй! — Она услышала в его голосе нотку сожаления.

— Можно еще оглядеться здесь на прощание? Всего минутку!

— Конечно, побудем еще. Неужели я стану сегодня тебя торопить?

Он остался сидеть, пока Эмма бродила между кустами и восторгалась тем, как на таком маленьком участке сумели рассадить столько разнообразной флоры.

— Ну вот, я готова.

Она оперлась на обвитую плющом колонну и еще раз глубоко вдохнула в себя аромат сада. Веки ее были опущены. Она хотела, чтобы впечатления дня глубже оттиснулись в уме. Когда Эмма открыла глаза, она встретила взгляд Луиса.

— Красавица! — прошептал он. Его глаза напоминали теперь темные, заколдованные омуты, затягивающие ее в свои опасные глубины.

— Луис, я…

Его поцелуй заставил губы Эммы раскрыться. Трепет предвкушения прошел по ее телу. Почему больше никто, кроме Луиса, не мог сотворить с ней подобного? Она без сопротивления отдалась во власть волшебного поцелуя. Но он был недолгим. Луис со стоном оторвался от ее губ, еще продолжая сжимать тонкую талию девушки.

— Эмма, Эмма! — шептал он. — Ты понимаешь, что творишь со мной, guapa? — Она впервые осознала меру своей власти над ним. Но почему он остановился? — Пойдем!

У него был какой-то призрачный, почти отсутствующий взгляд, когда он взял ее руку и потащил ее за собой. Вино и ласки совсем расслабили ее, и она смиренно шла за ним. Один пролет лестницы, другой — и вот они еще в одном «висячем саду», на этот раз совсем маленьком, расположенном, похоже, на крыше более низкого, чем основное здание, бокового крыла…

Ей понравилось, что они пошли, а не стали забираться в лифт. На ходу легче все разложить на составные части и собрать заново. Зачем этот поцелуй? Опять эксперименты? Может быть, ему надо доказать, что он способен за полминуты совсем лишить ее воли? Да, наверное, именно так, иначе он не прервал бы поцелуя… Они остановились перед стеной.

— Тупик. — Эмма улыбнулась и хотела повернуть назад, но Луис ее удержал, нашарил в кармане ключ и подошел к большому, как ей показалось, окну… Нет, это было не окно, это была дверь.

— Все уладится, все уладится, — успокаивал он ее.

Светло-синие глаза Эммы стали почти черными, так расширились зрачки от тревожных предчувствий. Инстинктивно девушка метнулась назад, но без должного проворства. Не успела она опомниться, как Луис поднял ее на руки, пронес через анфиладу богато обставленных комнат в роскошную спальню и бережно положил на кровать.

— Почему? Кем ты меня считаешь?

— Скажу: самой обворожительной женщиной на свете. — Он крепко ее обнимал. — Успокойся, chica, я обещаю не делать ничего, что было бы тебе неприятно. Здесь на нас никто не пялится, поэтому я смогу поцеловать тебя с полным наслаждением.

Ей хотелось спросить, откуда он узнал, что сегодня день ее рождения. У Брэда или Хосе, окажись они на его месте, Эмма спросила бы это запросто, но у Луиса с его гипнотическим взглядом…