Самый желанный - Селеста Брэдли Страница 43

Грэм привязал поводья к железному кольцу на столбе возле дорожки, подошел к Софи и обнял ее.

– Пойдем, любовь моя. Обопрись на меня.

Софи протестующее захныкала – ее измученное тело отказывалось двигаться, но потом упала на Грэма. Он легко поймал ее и устроил у себя на руках. Софи устало обняла его за шею и спрятала лицо у него на плече.

– Грей, у меня все болит, – снова захныкала она.

– Знаю, моя хорошая. – И он внес ее в огромный холодный дом, где гуляло эхо. – Скоро мы тебя согреем, и ты отдохнешь.

Спальня его матери была, наверное, единственной комнатой, которой почти не коснулись общее запустение и разруха. Случилось так потому, что комнатой не пользовались уже тридцать лет, с тех пор как мать Грэма умерла, тихо и почти незаметно, как приличествует воспитанной леди. Иногда Грэму казалось, что она вовсе не была больна, просто ее до смерти утомил ее брутальный супруг.

В спальне все оставалось так, как запомнилось Грэму. Прежний старательный персонал тщательно укрыл чехлами изящную мебель. Если труба не забита, он сможет развести огонь в камине. Грэм усадил Софи в кресло и принялся стаскивать чехлы с мебели, потом сложил их в углу и осмотрел камин. Явных признаков разрушения не было. Он заглянул внутрь трубы – ничто не закрывало от него слабый утренний свет. Вернувшись к креслу, где свернулась калачиком Софи, бледная и обессиленная, он натянул плащ ей на ноги.

– Не замерзни. Я вернусь через пару минут.

Софи его почти не слышала. В жизни ей пришлось провести несколько бессонных ночей, но ни одну из них она не провела в седле. Более того, до сегодняшней ночи она вообще ни разу не сидела в седле. В какой-то момент она собиралась сообщить это Грэму, но решила, что нет смысла – ничего не изменится. К тому же когда-то она сама мечтала научиться ездить верхом. Теперь, когда все тело нестерпимо ныло, когда болезненные волны то и дело пробегали по спине и ногам, Софи не могла даже вообразить, почему в давние времена кому-то взбрело в голову влезть на лошадь. Это же неестественно, черт подери!

В доме было темно и холодно, но он, по крайней мере, не двигался, так что в любом случае ее положение улучшилось. Через несколько минут она отдохнет, поднимется из этого кресла и собственными силами покинет этот дом.

Разумеется, после того, как убьет Грэма. Яд или нож? От яда сильнее мучаются, но, с другой стороны, ножи бывают так изумительно окровавлены! Но сделать выбор Софи не успела – уснула. А когда проснулась, было тепло. И не только тепло – комнату заполнил волшебный утренний свет. Он проникал сквозь огромные, прекрасные окна. Софи заморгала – это золотое великолепие ослепило ее. Медленно и осторожно она села и выпрямилась.

Какая чудесная комната! В один миг она влюбилась буквально во все здесь: от изящных линий драгоценной мебели красного дерева до лепного орнамента, бегущего по краю потолка. Ее глаза отыскали камин, где ярко горел огонь, освещая огромную медную лохань… О боже, как чудесно! Ванна была не только вместительной, от нее мягко струился горячий пар, а рядом лежали полотенца и мыло. Так чего же она ждет?

Софи вскочила на ноги и начала лихорадочно раздеваться, сорвала с себя великолепное греческое платье, которое после похищения, борьбы в фаэтоне и ночи верхом едва ли можно будет надеть. Слава богу, драпировки на нем более свободные, чем на ее наряде королевы фей, иначе Софи ни за что не смогла бы вылезти из него. Конечно, она со всем почтением относилась к гению Лементера, но сейчас безжалостно швырнула его творение на пол, как обычную тряпку, – и все ради того, чтобы поскорей забраться в эту изумительную ванну.

Уже голая, она осторожно попробовала ногой воду. Какое счастье! Опустить в ванну свое измученное, ноющее тело оказалось довольно непросто, но Софи стиснула зубы и села. Облегчение, которое испытали все до одной мышцы, искупило муки. Она блаженно откинулась на стенку и лениво подняла руку, чтобы распустить волосы.

Грэм, пятясь, вошел в комнату, изо всех сил стараясь удержать в равновесии поднос, на котором скромно расположились практически последние съестные припасы в доме.

Он оказался в ужасном положении. Прошлой ночью он своими подвигами основательно скомпрометировал Софи – если кто-нибудь, конечно, узнает о них.

Но если он действовал правильно – эта мысль почему-то делала его по-идиотски счастливым – и превратил нелепое похищение в предложение, то как он сможет спасти людей Иденкорта?

Мысли кружились в голове до тех пор, пока он совсем не перестал соображать. Время, когда он готовил для Софи ванну и шарил в кладовой, позволило Грэму окончательно справиться с водоворотом сомнений. Что касается заемного жеребца, то Грэм привязал его в середине поросшей сорняками лужайки у подъездной дороги – бедное животное никак не желало ее покидать.

В кухне он нашел чай, который еще не отсырел и по-прежнему пах чаем, и немного грушевого варенья. Кроме того, имелся небольшой бочонок маринованной сельди и еще несколько банок конфитюра, но самой ценной, на его взгляд, находкой оказался висящий в кладовой окорок.

Гордый своими трофеями, Грэм повернулся, чтобы с улыбкой продемонстрировать горячий чай, груши и ветчину.

София была абсолютно и безупречно голой. Она сидела спиной к Грэму и как раз закинула голову, чтобы распустить волосы, которые перетекли через край ванны и устремились вниз, как водопад из янтаря. Вся она была окружена волшебным сиянием. Утреннее солнце танцевало на влажной коже, словно бриллианты на слоновой кости. Казалось, сверкающий нимб возник вокруг тонких, изящных рук, четко вылепленных плеч и длинной грациозной шеи. Брызги солнца играли в волосах цвета корицы, как пылинки золотого песка. У Грэма в прямом смысле перехватило дух.

Когда Софи снова подняла руку к волосам, Грэм увидел часть маленькой крепкой груди. От восхищения у него комок застрял в горле, он следил, как вода скользит по этой гордой груди, обволакивая ее сиянием отраженного света. Грэм тут же решил, что более пышная грудь – это вульгарно.

Софи провела руками по плечам, по шее, потом по всему телу. Грэм ощутил возбуждение. Ему должно быть стыдно. Стыдно и было. Софи не заслужила такого отношения, чтобы он вел себя безответственно и давал волю похоти в такие сугубо интимные минуты. Но это вовсе не значило, что он собирался покинуть свой пост. Девушка не слышала, как он вошел. Удовольствие от горячей ванны полностью ее поглотило. Грэм, охваченный чувством вины, оказался бессилен перед этой простой чувственностью и не двинулся с места.

Софи потерла кожу, сполоснула, опять потерла, опять сполоснула. Потом откинулась назад, подняла длинную, невероятно прекрасную ногу из воды и вытянула ее перед собой. Потерла мылом. Руки скользили по нежной коже вверх-вниз, вверх-вниз. По изумительной лепки бедру, по голени, по лодыжке – вверх-вниз…

«Черт возьми!» – испугался Грэм, да он достиг пика наслаждения прямо на месте, с полным подносом в руках. Он не может этого вынести. Ему нужна одна только Софи, нужна такая, как сейчас, в этот момент, только без дорогих платьев, без пудры, без жемчугов, без сложной прически и новообретенных светских манер. Просто Софи.