Неуловимый граф - Барбара Картленд Страница 43

«Видимо, женщина в ней еще не пробудилась», — сказал себе граф. Не выдает ли рыжинка в ее волосах того внутреннего пламени, которое в один прекрасный день вспыхнет в ней опаляющим огнем.

Интересно, подумал он, какими станут ее серо-зеленые глаза, когда в них засияет любовь? Потом граф поймал себя на мысли, что его мучает желание узнать, как ее губы, которых никогда еще никто не касался, будут отвечать на его поцелуи, окажутся ли они нежными, горячими и податливыми, как ему чудилось, когда он смотрел на них.

Он обнаружил, что перспектива жениться на Калисте больше не удручает его.

Гнев, который вспыхнул в нем в первую минуту, когда он понял, что леди Чевингтон провела его, уложив свою дочь к нему в постель и хитростью отняв у него свободу, рассеялся.

Теперь он, со своей обычной тщательностью, рассчитывал, что им лучше обвенчаться до конца лета.

Свадьба будет очень пышная, обязательно в соборе Св. Иакова на Пикадилли или в соборе Св. Георгия, на Гановер-сквер.

Он надеялся, что королева будет в числе приглашенных, а церковь будет полна гостей — его светских друзей и тех, с кем он встречается в парламенте.

Из его загородных имений соберутся все арендаторы, а по возвращении он устроит для них грандиозное пиршество в честь своего бракосочетания.

Зажарят быка целиком, выкатят громадные бочки с элем, а вечером празднество завершится великолепным фейерверком.

К своему собственному удивлению, граф обнаружил, что он буквально ждет не дождется дня своей свадьбы и всего, что за ним последует, и что вся его обида и злость на будущую тещу куда-то исчезли.

Тем не менее он твердо решил, что леди Чевингтон не будет слишком частой гостьей ни в его доме в Лондоне, ни в загородном имении.

Он чувствовал, что она может оказывать нежелательное влияние на Калисту.

Не только ее решимость выдать своих дочерей за богатых и преуспевающих мужей смущала графа; ему не нравилось также, что мать позволяла девочке слишком много времени проводить одной, бегать, где ей заблагорассудится, или, к примеру, прогуливаться в рейтузах и жокейской курточке.

Ничего, решил граф, став моей женой, она будет вести себя более осмотрительно и благоразумно.

Калиста обедала одна, как и всегда по вечерам, внизу, в отдельном кабинете.

Когда она после обеда поднялась наверх в спальню графа, слуга как раз убирал поднос с остатками еды и тарелками, но у постели графа в ведерке со льдом осталась бутылка шампанского, и он потихоньку потягивал его из бокала.

— Я пью за завтрашний день, — сказал он, увидев Калисту в дверях.

Она переоделась к обеду — сняла одно из двух своих муслиновых платьев, которое носила весь день, и надела другое. Она меняла их ежедневно.

Платья были совсем простые, однако пышные юбки, еще более подчеркивавшие ее тонкую талию, очень шли ей.

Она шла к нему через комнату грациозно, словно лебедь, плывущий по глади вод, — как подумалось графу, когда он смотрел на нее.

— Итак, ваш тост?

— За завтра! — ответил он. — Когда я снова начну жить по-настоящему!

— Пожалуй, я боюсь завтрашнего дня, — сказала Калиста. — Мы жили здесь, как на маленьком островке, в нашем собственном, отделенном от всего света мирке, куда никто не мог проникнуть.

— Вам нравилась такая жизнь? Вы были счастливы?

— Да, я была очень счастлива. Это так чудесно — чувствовать себя свободной; когда никто не следит за твоим поведением, не придирается к каждому промаху, не ворчит по пустякам! И еще… — Сияющая улыбка озарила ее лицо. —..иметь сразу двух таких прекрасных лошадей, и каждый день ездить на них верхом!

— Опять мы вернулись к лошадям! — с досадой произнес граф — Но вы забыли кое о чем очень важном.

— О чем же? — спросила Калиста.

— Обо мне! — ответил он. — Мне хотелось бы знать, Калиста, были ли вы счастливы со мной?

— Да, — ответила она. — Я была очень счастлива! Мне очень нравится разговаривать с вами. Я люблю слушать все, что вы мне рассказываете, и мне просто нравится быть рядом с вами.

Она говорила так искренне, слова лились так естественно, точно выплескивались из самой глубины ее сердца.

Как зачарованные, они смотрели друг на друга, и обоим вдруг показалось, будто молния, обжигая и притягивая одновременно, вспыхнула между ними.

— Калиста! — воскликнул граф проникновенно. В этот момент раздался стук в дверь, и в комнату вошел слуга, ухаживавший за графом во время его болезни.

— Хозяин послал меня узнать, сэр, поскольку завтра вы спуститесь к завтраку, желаете ли вы, чтобы он приготовил сочную отбивную из свинины, или предпочитаете, чтобы он зажарил седло барашка?

— Да, это вопрос! — сказал граф. — Об этом следует серьезно поразмыслить! Все-таки, я думаю, седло барашка!

— Спасибо, сэр. Я передам хозяину. Слуга вышел из комнаты, и Калиста рассмеялась.

— Кажется, они всерьез вознамерились отпраздновать это великое событие — ваш завтрашний выход к завтраку обещает стать настоящим торжеством! Миссис Блоссом, жена хозяина, ждет не дождется, когда это случится. Сегодня она сообщила мне, что вы «настоящий джентльмен» и такой красавец, что, будь она вашей женой, она бы места себе не находила от волнения, что вас кто-нибудь «уведет»!

— Это она вас предупреждала? — поинтересовался граф.

— Мне показалось, что да, — ответила Калиста. — Правда, потом она добавила, видимо, чтобы я совсем не упала духом, что и муж ее, и сын в один голос утверждают, что я очаровательнее самой королевы!

— Ну еще бы, надеюсь! — усмехнувшись, воскликнул граф.

— Вам не нравится королева Виктория?

— Не особенно. С возрастом она отяжелеет и растолстеет. Я знаю этот тип женщин — с ними всегда так происходит.

— Осторожно! — засмеялась Калиста. — Вы совершаете государственное преступление, критикуя ее величество! А теперь, поскольку завтра вам предстоит длинный и трудный день, полагаю, вы ляжете сегодня так же рано, как и я.

Поставив бокал на столик у кровати, граф протянул ей руку.

— Спокойной ночи, Калиста, — сказал он. — Мне хочется поблагодарить вас за то, что вы так хорошо заботились обо мне. Я не знаю ни одной женщины, у которой это получалось бы столь же очаровательно и которая в то же время была несравненно прелестнее самой королевы! — Девушка вложила в его ладонь свои пальчики, и он, сжав их крепко, но ласково, продолжал:

— Вы действительно были необыкновенно добры ко мне, и я вам бесконечно благодарен. Надеюсь только, я не потерял вашего уважения, столь бесславно пытаясь спасти вас.

— Мы же решили, что никому не будем об этом рассказывать, — напомнила ему Калиста. — Думаю, мы с вами должны забыть обо всем этом.